Не прошло и двадцати минут, как на поляне был расстелен роскошный восточный ковер, а по нему разбросано с десяток подушек. В нескольких шагах от ковра разожгли костер, на котором под присмотром Левкада жарилась половина быка. Лиддит, с крайней неохотой устроившаяся на ковре, подложив под спину и руку пару подушек, мрачно наблюдала, как тот с крайне серьезным видом священнодействует над огнем.
Вместо короткого перекуса, каковым, по ее мнению, должен быть обед воина в походе, Левкад затевал действо длительностью часа на два. Он подобрал из сотни драгун с десяток помощников, по мере возможности обучив каждого либо обязанностям виночерпия, либо навыкам прислужника за столом. Так что обед столь значительной особы, как дочь императора, протекал в максимальном приближении к тому этикету, каковой долженствовал быть в наличии при публичном приеме пищи столь важной персоной… тьфу, чуть язык не сломала! Впрочем, Левкад также был недоволен. Ибо в его глазах отступления от этикета все же были СЛИШКОМ велики. Но ни ему, ни ей деваться от этого своего неудовольствия было некуда. Ибо после Битвы у реки Левкад пришел в такое возбужденное состояние, что пригрозил немедленно и лично помчаться к отцу принцессы и убедить его срочно отозвать легкомысленную дочь, пренебрегающую и мерами личной безопасности, и требованиями этикета (причем, судя по его тону, второе было куда более тяжким грехом, чем первое).
Лиддит пришла в бешенство и сначала приказала посадить упрямого слугу под стражу. В ответ Левкад объявил голодовку. Когда принцесса попыталась его образумить, тот заявил что никогда не допустит, чтобы чести и достоинству госпожи был нанесен ущерб! И если для этого потребуется пожертвовать самой жизнью — он с радостью принесет эту жертву. Сказать по правде, Лиддит пришла в некоторое замешательство. Жертвовать жизнью из-за такой ерунды… Она не могла этого понять. Между тем парень, по-видимому, был настроен серьезно. Длительные переговоры (во время которых Лиддит не раз с трудом сдерживала себя, чтобы не снести башку упрямому слуге) в конце концов привели к некоему компромиссу. Лиддит согласилась существенно увеличить конвой (еще и потому, что на этом настаивали и граф Замельгон, и виконт Дамельер), а также придать как минимум одной из своих трапез более официальный характер.
Принцесса сама настояла, чтобы это был обед, легкомысленно полагая, что будет подвергаться подобному насилию не чаще одного раза в неделю, поскольку, опять же по своей наивности, думала, что «официальные» обеды будут происходить только в лагере. Но Левкад оказался упрям, и ей пришлось скрепя сердце проводить «официальные» мероприятия и во время безуспешных поисков. Единственное, на что Левкад согласился, так это не настаивать на «официальной» трапезе, ежели на время обеда придется рукопашная схватка. По правде говоря, и само то, что Лиддит предложила обед, было, скорее всего, свидетельством ее капитуляции перед настырным слугой, о чем она потом жалела.