– Да… – задумчиво протянул врач и подумал, что, «вот и Новый год на носу, 1963-й, ну надо же. Пора, пожалуй, на елочный базар. Дочурка от Деда Мороза куклу получить мечтает, а хорошую куклу – еще пойди, выбегай». – Доктор устало вздохнул. Затем посмотрел на тело крупного мужчины, остывающее на хирургическом столе, и медленно вышел в ординаторскую.
– Здоровым мужиком таксист был, – стоя перед эмалированной раковиной, врач стянул перчатки, – с такими травмами, другой бы и часу не протянул. Плюс обморожение… – он открыл кран, ожидая, пока вода немного прогреется.
– Если бы хоть привезли сразу, – пожилая медсестра протянула врачу вафельное полотенце, – полночи человек в сугробе пролежал.
– Сильное сердце, – врач вернул полотенце сестре и двинулся через ординаторскую, отыскивая глазами папиросы.
– Я их в верхний ящик стола положила, – медсестра неодобрительно покачала головой, – очень много Вы курите, Андрей Константинович. – Медсестра медленно направилась к двери:
– Доктор, я выйду, сообщу родственникам. Тут жена и сын его, в коридоре сидят.
– Да, конечно, – врач решительно дунул в папиросу и чиркнул спичкой.
– Дикость какая-то. Совсем молодого мужика за поганую машину убили, – он глубоко затянулся и выпустил дым через ноздри. – Куда только этот мир катится?
* * *
Организацию похорон таксопарк взял на себя. Кавалькада «волг» с шахматными клетками по бортам растянулась на целый квартал, разрывая морозное утро оглушительным воем клаксонов.
– Таксиста хоронят, – говорили одинокие прохожие, спеша по своим делам.
Стоя перед разрытой могилой отца, Витя Ледовой не плакал. Он только что, с чудовищной для своих пятнадцати лет ясностью осознал, что отец, такой, каким он был, со всеми своими плюсами и минусами, достоинствами и недостатками, с гирями по утрам, с ремнем за двойки, с подарками ему, Витьке, в дни рождения, с накопившимися на него подростковыми обидами, со всем, что только можно представить, вспомнить и выдумать, неумолимо и навсегда ушел из его жизни. Эта ужасная мысль, это словосочетание «никогда больше» парализовало Витю. Траурная процессия, хрустя ногами по снегу, добралась к зияющей черно-оранжевой яме, вырытой на кладбище для Ивана Ледового. Кто-то говорил громкие слова, кто-то обнимал его и мать, тихонько стонавшую рядом. Ничего этого Виктор не слышал. Он просто стоял, упершись взглядом в срез глины на краю могилы, – неправдоподобно яркий посреди заваливших кладбище сугробов. Глаза Виктора были совершенно сухими. Лица таксистов с красно-черными повязками на предплечьях, каких-то родственников и знакомых отца проплывали мимо, как неясные призрачные блики на темной воде.