Он вернулся из заключения в мае 67-го года, отгулял лето, а в сентябре уже разглядывал повестку, сообщавшую, что: «Согласно Закону о всеобщей воинской повинности…» – тра-ля-ля-ля – «…в ряды Вооруженных сил СССР». Проводов, принятых в те времена, в общем-то, не было. Кошелек матери, воспитательницы в детском саду, был тощим, а сам Витя летом на заработки не рвался. Да и друзей сына мать к тому времени уже побаивалась.
Судимость открывала Виктору прямую дорогу только в один род войск Советской Армии – в стройбат. В советское время о стройбате ходило немало анекдотов и присказок. Начиная с поговорки «три солдата из стройбата заменяют экскаватор», и заканчивая докладом американского шпиона: «стройбат, сэр, этотакие звери, что им даже оружие не выдают». Словом, на гражданке все это выглядело достаточно весело. В самом стройбате – не очень. Желающие получить пару рабочих специальностей вместе с инвалидностью табунами в стройбат не валили. Так что призывали туда ребят с судимостями. Таких, как Виктор. И похуже.
* * *
В подразделении, куда злая судьба закинула Витю Ледового, свирепые драки редкостью не были. Напротив, следовали одна за другой, с регулярностью поездов метрополитена, а кровь лилась на выкрашенный масляной краской казарменный пол чаще, чем на боксерский ринг. За первые полгода службы Виктор приучился по ночам дремать, как собака, с приоткрытыми глазами, а костяшки кулаков набил так, что любой почитатель каратэ просто умер бы от зависти.
И все же, место под солнцем отстоял, лишившись четырех передних зубов, выбитых лопатой, и получив удар штык-ножом в затылок. Клинок пришелся по касательной, а череп Виктора оказался достаточно прочным, так что все обошлось. Но два месяца Виктор провалялся в лазарете, наслаждаясь белыми простынями и полагая, что лучшего места и придумать невозможно.
Точки были окончательно расставлены весной 69-го года, когда трое чеченцев, державших всю часть в руках, вместо дембеля отправились в реанимацию окружного военного госпиталя, а сам Виктор чудом избежал дисбата, среди солдат именуемого «дизелем».
Той же весной прибыли очередные новобранцы, а среди них – Женя Каминский. Папа Жени, Моисей Соломонович, был потомственным киевским ветеринаром, мама работала педиатром в поликлинике на Русановке. Дома родители Жени разговаривали между собой на идише. Сыну любовь к спорту не прививали, зато, отправив с первого класса в музыкальную школу, научили великолепно играть на скрипке. Да и рисовал Женя замечательно. В стройбат Евгений загудел после художественного училища, с легкой руки Днепровского районного военного комиссара –