Она считала это необыкновенно точным.
Вообще литература изменилась за последнее время. На нее слишком много стали накладывать обязательств. Она вспомнила один из ночных разговоров дома у Вадима, он спорил со своим коллегой, который во всех несчастьях обвинял писателей, пишущих детективы. Вадим тогда сказал:
— Давайте не будем пенять на литературу. Никакая книга не научит и не отучит человека воровать. Это наша обязанность. А свои просчеты нечего перекладывать на плечи других.
Как теперь она странно живет. Думает о нем, цитирует его.
Вот уж действительно непонятен и необъясним механизм любви.
Она взяла книгу о войне, раскрыла ее посередине и прочитала первую фразу: «Рота накапливалась для атаки. Склон оврага был глинистым, осклизлым…»
Марина закрыла книгу, подошла к зеркалу и долго смотрела на свое отражение. «Действительно Ирка права. Дура я, дура, — подумала она, — куда лечу, куда валюсь? Уехал, прислал телеграмму, и все. Борис даже из Парижа звонил. А он не мог». И вдруг в памяти всплыла летящая по улице машина, падающий Вадим, пожилой человек, раненный ножом. Она вновь услышала выстрелы и грохот бьющихся «Жигулей». И ей стало страшно. Страшно, как никогда раньше. Зазвонил телефон.
— Да.
— Это я.
— Это ты, Орлов?
— Да, милая.
— Приезжай.
— Не могу.
— Тогда я приеду к тебе.
— Невозможно.
— Работа?
— Да.
— Ты где?
— В кабинете.
— Будешь там всю ночь?
— Наверное.
— Можно позвонить тебе?
— Нужно.
Внезапно в трубке Марина услышала длинный пронзительный звонок.
— Извини.
Вадим повесил трубку.
Суханов поднялся на второй этаж и остановился у квартиры Кудина. На лестничной площадке полумрак создавал иллюзию безопасности. Он несколько часов проходил по Москве, устал. Звонил без конца Наташе, но телефон ее не отвечал. Он оказался один в родном городе. И любимый им город внезапно стал чужим. Он не принимал его такого, каким он был сейчас. И во всем этом городе жил один лишь человек, который мог понять Валентина. Прежде чем войти в подъезд, он посмотрел на окна квартиры Кудина, они теплились добрым огнем. За ними жил его друг. Так чего же ты ждешь? Дави на звонок. В этом доме тебя примут и простят. Суханов нажал на кнопку. Дверь открылась сразу, словно его ждали. На пороге стоял Олег.
— Валя? Заходи — сказал он просто, словно они только что расстались.
Суханов шагнул в прихожую. Они обнялись.
— Проходи, — сказал Олег, — я один дома.
В коридоре стоял специфический запах старых московских квартир. Он был настолько знаком Валентину, что глазам сразу стало горячо. Суханов вспомнил дом и запах этот вспомнил, он был особенно ощутим, когда он возвращался в детстве домой с дачи. Тогда он тоже жил в этом доме на Грузинском валу. Квартиру на Серафимовича отец получил в конце пятидесятых годов. В этом дворе прошло детство Вальки Суханова. И разве он мог подумать, что придется явиться сюда беглым зеком,