— А вы — за мной, — скомандовал он Гренгаю, Карканю и Эскаргасу.
Пардальян подошел к двери и постучал тем же стуком, что Парфе Гулар, — он точно запомнил этот стук. Открылось окошечко. Пардальян подал бумагу, которую обронил Сен-Жюльен. Дверь распахнулась.
Шевалье с облегчением вздохнул — все идет как надо! Мало ли что: ведь дверь могли и не открыть…
— Эти трое со мной, — строго сказал он привратнику.
Тот с поклоном впустил всех четверых, тщательно запер дверь и провел гостей к начальнику тюрьмы. Он только сторожит дверь, остальное его не касается…
Пардальян вновь подал бумагу: начальник тюрьмы поклонился так же низко, как и привратник.
— Друг мой, — сказал Пардальян, — к вам во вторник, по приказу госпожи аббатисы, доставили двух девушек.
— Совершенно верно, ваше сиятельство.
Пардальян не сразу, медленно, словно подбирая слова, продолжал:
— И еще молодого человека… он был связан… ранен… убит… я точно не знаю.
— Без сознания, ваше сиятельство. Вы совершенно правы.
Пардальян вновь с облегчением вздохнул; три приятеля открыли рты для радостного вопля. Шевалье бросил на них грозный взгляд — и брави все поняли и застыли с каменными лицами.
— Так вот, друг мой, — дружелюбно сказал Пардальян. — Немедленно проводите меня к ним.
— Никак не могу, ваше сиятельство, — решительно ответил начальник тюрьмы.
Пардальян с сердитым лицом сунул бумагу ему под нос и повелительным тоном сказал:
— Ордер матери аббатисы! Вы что, читать не умеете?
— Не дай мне Бог, ваше сиятельство, ослушаться распоряжения нашей матушки! Но этих заключенных здесь больше нет.
— Проклятье!
— Тысяча чертей!
— Дьявольщина!
— Адская— сила!
Тюремщик перепугался не на шутку, потому что решил, будто случилось нечто непоправимое.
— Двоих нет… — насилу пробормотал ок. — А одна еще здесь!
— Что ж вы сразу не сказали? — буркнул Пардальян. — Отведите меня к ней.
— Сию секундочку, ваше сиятельство, сию секундочку!
Они поднялись на верхний этаж. Начальник тюрьмы долго возился с засовами и запорами. Когда он открыл камеру, Пардальян не пустил его внутрь:
— Станьте вон там, за углом. Я должен поговорить с узницей наедине — это дело секретное.
И он подмигнул троим приятелям, чтобы те не спускали с тюремщика глаз. Тот давно привык ко всяким странностям я повиновался, не выразив ни малейшего удивления.
Пардальян вошел в зловонную камеру и через несколько минут, показавшихся трем приятелям невыносимо долгими, вернулся вместе с Переттой-милашкой.