— Где Равальяк?
— В пути.
— Откуда он знает?
— Из разговора солдат: он в нем не участвовал, но слышал все от слова до слова. Мы не можем быть в этом замешаны.
— Хорошо. Король?
— Получил письмо и распорядился. Он поедет — сомнений нет.
— Кто передал письмо?
— Колин Коль. Она думает, что получит за это дело хорошие деньги, так что и тут все надежно.
— Начальник полиции?
— Этим я не занимался — Саэтта взялся все уладить сам на свой риск.
— А Кончини?
— Собрался туда к полудню. Он от своего не откажется — никогда еще он так не хотел ни одной девушки.
— Неужели настолько влюблен?
— Главное — ненависть к Жеану.
— Так… то есть он за ней охотится, чтобы отомстить врагу…
Аквавава встал и, склонив голову, походил по комнате. Потом он проговорил потихоньку, словно сам себе:
— Что за болван этот Кончини! Предлагал отпустить Жеана Храброго и отправить его в Рюйи! Надо же додуматься! Юный Пардальян — такой же необыкновенный человек, — как его отец. Если уж тебе удалось схватить такого — уничтожь его сию секунду, а не изощряйся в мщении. С подобными героями каждая минута на счету! Нет уж, я такой глупости не сделаю, раз этот Жеан в моих руках и мешает мне! Необходимо, чтобы этот юноша перестал существовать. Распорядитесь сейчас же.
— Вы напомнили мне, монсеньор, о том, что Кончини, вероятно, отдал приказ, а я… я забыл отменить его.
— Означает ли это, что пленника уже выпустили на свободу? — с тревогой спросил Аквавива.
— Нет, монсеньор, но боюсь, он находится в крутящейся комнате.
— Это бесполезная жестокость, сын мой, — мягко промолвил Аквавива, — Ступайте и прекратите пытку, если еще есть время.
— Бегу, монсеньор, — воскликнул Парфе Гулар.
И он, в самом деле, подбежав к двери, распахнул ее, но тут же застыл на месте.
Перед ним стоял, загораживая проход, Пардальян. Монах попятился и вновь оказался в келье Аквавивы.
Пардальян вышел из камеры Перетты-милашки, ведя девушку за руку. Стражнику он сказал:
— Проводите нас этажом ниже.
Стражник подчинился беспрекословно. Распоряжение аббатисы было настолько ясным и категоричным, что спорить не приходилось.
На нижнем этаже Пардальян остановился у одной из дверей. Заметим, что Перетта незаметно сжала ему ладонь — видимо, это был условленный между ними знак.
— Откройте, — приказал Пардальян.
Войдя вместе с Переттой, он спросил шепотом:
— Какая из двух кроватей, дитя мое?
— Вот эта, сударь. В головах, не очень высоко.
Оба, склонившись к стене, стали ощупывать ее дюйм за дюймом.
— Нашел, — вдруг произнес Пардальян.
Вернувшись к двери, он впустил Карканя, Эскаргаса и Гренгая, а тюремщику сказал: