— Я уезжаю… немедленно! Возвращаюсь в Ангулем, и будь что будет! Прощайте!
Не прибавив более ни слова, он повернулся и зашагал в сторону ворот. Пардальян, догнав его несколькими широкими шагами, вложил ему в руку кошелек со словами:
— На пропитание в дороге.
Равальяк, казалось, не заметил этого великодушного жеста. Сгорбившись и сотрясаясь от глухих рыданий, он направился в сторону Шарантона, сжимая в ладони дар Пардальяна.
— Уф! — вздохнул Жеан. — Наконец-то он уезжает!
— Дай Бог, чтобы не передумал в пути, — сказал Пардальян скептически.
— Мы сделали все, что в силах человеческих, — возразил Жеан. — Разве что не выдали его…
И он добавил с доброй улыбкой:
— Теперь, когда дела короля улажены, я, кажется, имею право заняться своими? Что вы на это скажете, сударь?
Вместо ответа Пардальян двинулся к дверям жилого строения, которая распахнулась прежде, чем он протянул руку. В проеме показался Саэтта, открывший ее изнутри.
— Смотри-ка! — насмешливо бросил Пардальян. — Да это же синьор Гвидо Лупини!
— Саэтта! — прорычал Жеан. — Черт возьми! Я так и думал, что ты не пропустишь счастливого мгновения, когда меня ожидают в засаде убийцы и когда лучники гонятся за мной по пятам, чтобы схватить меня!
С этими словами Пардальян и Жеан переступили порог, не дав удивленному Саэтте захлопнуть дверь.
Люди Кончини находились вместе с ним в башне, стоявшей сзади. Они не могли видеть, что происходит у двери. Саэтта хорошо знал это, но ему достаточно было громко крикнуть, чтобы помощь подоспела немедленно. Однако Саэтта был храбр. К тому же он знал, чего можно ожидать от Жеана, которого сам воспитал; равным образом не сомневался он и в Пардальяне, чья репутация безупречного рыцаря была ему прекрасно известна.
Перед ним стояли пятеро. Но он был уверен, что эти пятеро не станут нападать одновременно — и шпага его встретит только одну шпагу. А Саэтта, много раз доносивший на Жеана, Саэтта, только что предупредивший начальника полиции, который уже мчался в Рюйи, так вот, этот самый Саэтта счел бы себя опозоренным, если бы позвал на помощь, имея против себя лишь одного противника.
Он не произнес ни слова, отступив назад, обнажив шпагу и мысленно говоря себе:
— Мне надо продержаться всего две минуты, и начальник полиции будет здесь. Тогда, если король убит — во что я не особенно верю, поскольку очень уж все спокойно в этой карете, — Жеана схватят. Если нет, я дам Кончини время увезти малышку… и с Жеаном можно будет делать все, что угодно.
Разумеется, эти мысли пронеслись в его голове с быстротой молнии.