Я понял, что на пятьдесят третьем году жизни мой полковник нашел свою беленькую болонку.
В этот миг молодой человек отвалил от девушки и отправился к ближайшему столику, где разливали водку.
— Шариф, ты с ней не знаком? — шепотом спросил полковник.
— Хочешь познакомиться? Айн момент. И увлекаемый мной полковник тут же пересек весь зал и оказался перед девушкой.
— Добрый вечер, — радостно сказал я, — мой приятель так хотел с вами познакомиться, что я никак не мог удержаться. Вот — прошу любить и жаловать, Васька Яниев, член правления банка «Народный Альянс», президент концерна «Интертекстиль», и прочая, и прочая, и прочая.
Краем глаза я заметил молодого человека, который возвращался к девушке с двумя коктейлями. Но, молодой человек был не только молод, но и сообразителен. Узрев, что его место занято двумя птицами явно более высокого полета, он спешно сделал вираж и отбыл в другую часть помещения.
Девушка выставила вперед узкую ладошку. Она явно не помнила, что нас друг другу не представили.
— Даша, — сказала она. Яниев наклонился и поцеловал ручку. Я поднял голову и увидел у стены залы Адашкевича. Глаза у него были довольно злые, и он держал рюмку за стебелек так, словно вот-вот бряк-нет ее о пол.
— Вы, я вижу, не теряете времени? Уже познакомились с моей дочерью?
Яниев поднял голову, словно его кнутом стегнули. Справа от нас стоял Тхаржевский. Его тоже приглашали на праздник, как бывшего клиента КФБ. Собственно, три не возвращенных им кредита внесли свою весомую лепту в крах КФБ, но так как кредиты были немедленно по получении поделены между ним, одной известной партией и руководством банка, особых трений у Тхаржевского с банком не возникало.
Вплоть до вчерашнего дня, когда новое руководство уведомило его, что кредиты надо возвращать. С процентами и пенями.
Полковник раскрыл рот, чтобы ответить Тхар-жевскому, и закрыл его. Впервые в моей жизни Яниев не знал, что сказать. А ведь мы совершенно точно уговаривались, чем пригрозить Тхаржевскому в связи с этими кредитами…
Полковник покраснел, потом побледнел и, повернувшись, пошел к другой стене залы, где его дожидался раздраженный заминкой Адашкевич.
Вечером Яниев был грустный и вялый, как капуста в супе. Я попытался его развеселить и не нашел ничего лучшего, дурья башка, как напялить на Асмодея Дашино личико и послать его Яниеву в постель.
Асмодей спустился вниз с синяком под глазом, а Яниев звякнул мне на трубку и коротко и страшно проорал: «Еще раз так сделаешь, сука, — контракт порву».
Я очень обиделся, потому что хотел как лучше. С досады я попользовался Асмодеем сам.