– Н-нда, – Костя Карауш причмокнул и посмотрел на Углина взглядом ведущего расследование детектива. – Насколько я понимаю в кавалерии, мы должны были сгореть, многоуважаемый Иосаф Иванович?
– Маловероятно, Костенька. При таком истечении пожар маловероятен, мощный поток, насосы работали на максимале… Я их уничтожу! – неожиданно прибавил Углин, имея в виду не насосы, а фирму, чьи двигатели стояли на С-44. – Такого пустяка не продумать.
Через час заместитель начальника аэропорта устроил экипаж в пустующей гостинице для летного состава, установил охрану самолета, вручил Лютрову подтверждение приема посланной на летную базу радиограммы о вынужденной посадке, и когда Лютров протянул ему в знак благодарности руку, он задержал ее, неожиданно объявив:
– А я вас знаю.
Лютров внимательно посмотрел на крепко подбитого жирком человека в синей форме с золотыми шевронами, силясь вырвать из картотеки памяти ничем не примечательное, улыбающееся лицо. Но тщетно. Он не мог вспомнить этого человека.
– Вот задача, – сказал Лютров, и в самом деле озадаченный тем, что плохая память может обидеть, черт возьми, хорошего человека.
А тот, как нарочно, терпеливо ждал, не стараясь опередить событие, уверенный, что вспомнить его – дело времени.
Внутренне отказавшийся от попыток вспомнить, Лютров смущенно потянул вниз бегунок застежки-«молнии» на кожаной куртке (погода стояла жаркая для начала мая), взял из одной руки в другую небольшой мягкий чемодан с брюками, бельем, плащом и несессером: привычка брать с собой про всякий случай самое необходимое на этот раз оправдала себя.
– Так и не вспомнили? – полный человек снял фуражку и провел платком по внутренней стороне околыша.
И тут в памяти Лютрова забрезжил намек; ей, как видно, не хватало вот этих вьющихся волос, впадины на низком лбу и торчащих, как две приклеенные детские ладошки, ушей. Из «картотеки» показался листок с расплывшимся портретом.
– Погодите… Мы с вами служили в училище!
– Там, – сказал человек, – вы инструктором, а я у вас в группе курсантом.
– Но вы не летаете? – спросил Лютров, изо всех сил стараясь вспомнить фамилию.
– Нет, меня вскорости списали.
– А, вот в чем дело. Поэтому-то я фамилию вашу…
– Кого, кого, а меня должны были запомнить.
«Он решил замучить меня», – подумал Лютров.
– Кого, кого… Я ж вас чуть не угробил на экзаменах. И самого себя, конечно.
– Вот вы кто! Теперь я и фамилию вашу вспомнил: Молчанов?
– Колчанов.
– Простите, Колчанов… Однако время-то идет, а? – Лютров с улыбкой оглядел фигуру бывшего курсанта.
– Да, малость отяжелел! – он весело засмеялся и не отказал себе в удовольствии похлопать Лютрова по плечу, давая понять проходящим мужчинам в такой же, как у него, форме, что этот рослый летчик-испытатель того самого аварийно посаженного, стоящего под охраной громадного самолета его приятель.