– Тормоза аварийные, – напомнил Тасманов.
– Понял. Славик, парашют.
– Есть, есть.
Все почувствовали сильный рывок выпущенных тормозных парашютов, а вслед затем услышала голос Карауша:
– Ну вот, а вы боялись…
– Проснулся, одессит… Вентиляторы, Слава, не забудь.
– Да, Да.
– Братцы, а топлива осталось семь тонн! – сказал Углин.
Спокойно, спокойно, полоса кончается, а мы еще не встали… Вон строительные машины, там люди… Тихо, тихо…
– Сейчас встанем. Все нормально, – сказал Тасманов.
Несколько раз качнувшись при включении тормозов, С-44 остановился.
– Ну вот, братцы, по-моему, ничего…
– Отлично, Алексей Сергеевич! – сказал Углин. – Айда разбираться.
Еще до того, как к огромной машине, казавшейся среди ИЛ-14, ЛИ-2 и АН-24 осой, упавшей в муравейник, подкатил оранжево-черный «газик» руководителя полетов, высокого, подвижного человека в форме, из люка в нише передней ноги самолета по спущенной Тасмановым лестнице вышли один за другим все члены экипажа. Из шести человек в коричневых кожаных костюмах только двое резко выделялись – Лютров своим ростом, как будто стеснявшим его, принуждавшим двигаться медленно и опасливо, и Углин – пугающе худой, узкогрудый человек в очках, которые непременно соскочили бы с его длинного тонкого носа, если бы на пути к стыдливо розовеющему в любую погоду кончику не оказалось удобной впадинки. Бортрадист Костя Карауш и штурман Саетгиреев выглядели одинаково стройно, в равной мере обладая той юношеской стройностью, которая ухитрялась уравнивать их в летах, хотя Карауш был почти на десять лет старше Саетгиреева. Тасманов и Чернорай казались братьями – одинаково коротконогие, с широкими литыми спинами и длинными руками, разве что Чернорай был заметно крупнее бортинженера.
Углин первым подскочил к двум спаренным двигателям на левой стороне и, ступив прямо в натекшую на бетон лужу керосина, принялся вскрывать капот двигателя.
– Что-то, по-видимому, с топливными трубами. Что-то с ними, – бормотал Углин, ловко орудуя отверткой в паре с подоспевшим Тасмановым, не замечая, что керосиновая капель сыпалась ему за шиворот.
– Ну, конечно! Смотрите!
Все шестеро, несколько потеснив любопытствующего руководителя полетов, сгрудились под провисшими створками капота, рассматривая плавно огибающую стальное тело двигателя белую трубу топливопровода. Там, куда указывала отвертка ведущего инженера, был виден сползший с места массивный, выточенный из нержавеющей стали стыковочный хомут с оборванным креплением, а в месте, где ему надлежало быть, зияла обнаженная щель, через которую за часовой полет они потеряли несколько десятков тонн керосина.