— Тебе пора идти, — сказала она.
— Куда?
— Той самой дорогой, которой шел Зелим.
Несмотря на то, что я явственно расслышал ее указания, с места я сдвинуться не мог. После всех предварявших эту встречу треволнений мне хотелось ее продлить на миг, два, три, дабы сполна насладиться ласковым взглядом Цезарии и изливающим бальзам на душу голосом. Наконец, не без усилий заставив ноги повиноваться себе, я направился в сторону леса.
— Счастливого пути, — пожелала она мне вслед.
Господи, с каким трудом мне давался каждый шаг! Несмотря на то что в некотором смысле я был слегка опьянен ощущением свободы, доставшейся мне ценой этой книги, в которой всякая изложенная мною мысль служила залогом будущего освобождения, уходить мне было очень и очень грустно.
Снедаемый любопытством, сделав десятка два шагов, я решился оглянуться. Держась за руки, Галили и Рэйчел приблизились к Цезарии.
— Теперь, чадо мое, твой черед, — слова Цезарии предназначались ее сыну.
— Я заблудился, мама, — начал он. — Заблудился в этом мире. Но теперь я вернулся домой.
— Тебе ничего другого не оставалось, кроме как вернуться домой, — сказала Цезария. — Все остальное ты разрушил.
— Тогда позволь мне построить все заново, — взмолился Галили.
— Тебе не достанет ума, дитя мое.
— Но я буду не один, — не унимался Галили, — а вместе с моей Рэйчел.
— С твоей Рэйчел... — голос Цезарии смягчился, и, поднявшись со своего места, она подала знак возлюбленной своего сына, чтобы та подошла ближе.
Отпустив руку Галили, Рэйчел приблизилась к лодке. Переступив через борт бывшего судна, Цезария шагнула ей навстречу и оглядела с ног до головы. Я был слишком далеко, чтобы рассмотреть выражение лица мачехи, но ясно представил, какое действие оказал на Рэйчел ее пронзительный взгляд, ибо не раз испытывал его на себе. Должно быть, Цезария хотела проникнуть в самую душу Рэйчел, чтобы в последний раз удостовериться в том, что она не ошиблась в этой особе.
— Ты уверена, что желаешь получить именно это? — наконец спросила Цезария.
— Это? — переспросила Рэйчел.
— Этот дом? Эту семью? Моего сына?
Рэйчел посмотрела через плечо на Галили, и воцарилась такая тишина, что мне почудилось, будто я слышу спокойное, уверенное движение звезд над головой.
— Да, — сказала Рэйчел. — Именно этого я и хочу.
— Тогда оно твое, — решительно заявила Цезария, распахнув свои объятия.
— Значит ли это, что я прощен? — спросил Галили.
— Если не сейчас, то когда еще? — рассмеялась она. — Иди же ко мне скорей, пока ты не успел в очередной раз разбить мне сердце.
— О, мама!
Подойдя к ней, он припал лицом к ее плечу, и она крепко прижала его к себе.