К тому же в городе его ожидало немало приятного: встречи с людьми, с которыми он подружился во время своего первого посещения Самарканда, приглашения в роскошные дворцы, владельцы которых еще несколько лет назад с презрением отвернулись бы от неграмотного рыбака. Однако теперь они ждали Зелима с нетерпением и считали великой честью, что знаменитый рассказчик переступит их порог. Но наибольшую радость принесло ему следующее обстоятельство: несколько молодых ученых, живущих в городе, стали тщательно изучать его жизнь и его притчи, как будто он был очень важным человеком. Кто бы на его месте не почувствовал себя польщенным? Зелим провел немало дней и ночей, беседуя с учеными и откровенно отвечая на их вопросы.
Один из этих вопросов вертелся у него в голове, когда он уже покинул город.
— Как вы думаете, вам суждено вновь увидеться с людьми, которых вы встретили на берегу? — спросил у него один молодой ученый.
— Думаю, нет, — ответил Зелим. — Для них я — никто.
— Но, может, для ребенка... — попытался возразить юноша.
— Для ребенка? — перебил его Зелим. — Сомневаюсь, что этот мальчик знает о моем существовании. Тогда его больше интересовала материнская грудь, а не я.
Но молодой ученый не сдавался.
— В своих притчах вы учите, что все в этом мире неизбежно возвращается на круги своя. Вы рассказывали о Колесе Звезд. Может, с этими людьми произойдет нечто подобное. Подобно звездам, они исчезают из виду, чтобы потом...
— Снова засверкать на небосклоне, — подхватил Зелим.
— Да. Снова засверкать, — просияв, кивнул головой ученый. Он был счастлив услышать собственную мысль из уст учителя.
— Может, так и будет, — произнес Зелим. — Но я не хочу провести остаток дней своих в бесплодном ожидании.
Да, он не ждал новой встречи. Но, как уже было сказано, вопрос молодого ученого прочно засел у него в мозгу и принес свои плоды: Зелим сложил притчу о человеке, который всю жизнь прожил в ожидании встречи с кем-то, кто оказался его убийцей.
Годы шли, а слава Зелима неуклонно росла. Путешествия его становились все более длительными — он посетил Европу и Индию и даже добрался до границ Китая. Всюду он рассказывал свои притчи и везде обнаруживал, что их причудливая поэзия находит отклик в сердцах многих людей.
Прошло восемнадцать лет, прежде чем он вновь посетил Самарканд. И, как оказалось, в последний раз, хотя сам Зелим этого не знал.
К этому времени Зелим достиг преклонных лет, и, хотя постоянные странствия закалили и укрепили его тело, он ощущал, что наступила осень его жизни. Суставы болели, утратив гибкость, он стал плохо спать. Когда ему удавалось уснуть, он неизменно видел Атву — точнее, морской берег и святое семейство. Благодаря встрече с этим семейством он познал мудрость и боль. Если бы в тот судьбоносный день все сложилось иначе, Зелим по-прежнему влачил бы убогое существование в рыбацкой деревеньке, чуждый возвышенным порывам, и душа его не знала бы ни взлетов, ни падений.