После минутного молчания продолжаю: – Знаешь, что я «ему» отвечаю, когда «он» пристает ко мне со своим Фасцинусом? Я «ему» отвечаю: «Не те времена. Когда-то ты очаровывал, теперь вызываешь отвращение. Если не смех. Нынче Фасцинус не в цене: просто есть вещи, которые уже не приняты, недопустимы, и всем фасцинусам Древнего Рима не оправдать и тем более не извинить дешевую эротоманию в Риме сегодняшнем». Но «он», признаться, за словом в карман не лезет. Знаешь, что «он» на это отвечает? «Не те времена, не те времена!.. Что значит – не те времена? Я вообще вне времени. Для меня время не существует». Вот каналья так каналья, изворотливый, хитрый, скользкий.
– А что, ваши беседы всегда такие ученые? – Если бы! Большей частью мы поносим друг друга, как две прачки. Особенно напираем на полную безмозглость собеседника. «Он» утверждает, что я – набитый дурак, я же считаю, что подобное определение полностью относится к «нему». По «его» мнению, разум есть синоним глупости, а по-моему… в общем, по-моему, как раз наоборот. На самом деле, Владимиро, мы говорим с «ним» на разных языках. Для меня слова значат одно, для «него» другое, вот мы и не понимаем друг друга. Ведь несхожесть слов скрывает и несхожесть оценок. Как же тут понять друг друга? – Скажи, а ваши отношения всегда были такими плохими? Сокрушенно мотаю головой с видом человека, честно признающего мучительную правду.
– Нет, одно время, не стану этого отрицать, они были превосходными. Но чего мне это стоило, Владимиро! Я превратился в «его» раба! «Он» повелевал – я подчинялся. Я всецело находился в «его» власти и слепо выполнял любой приказ. Естественно, в какой-то момент я взбунтовался.
– И как давно вы были в хороших отношениях? – Еще в подростковом возрасте. Мне было лет четырнадцать. Тогда я отождествлялся с «ним» настолько, что в один прекрасный день как бы инстинктивно почувствовал необходимость обособиться от «него», дав «ему» имя.
– Имя? – Да, главным образом чтобы избегать путаницы во время наших бесед, то есть в тех случаях, когда «он» распоряжался, а я подчинялся. Представь себе, скажем, такой диалог: «Федерико ты должен сделать то-то и то-то». – «Хорошо, Федерико, будет сделано». Чувствуешь неувязку? Я – Федерико, и «он» – Федерико. Вот я и решил латинизировать «его» имя.
– Фасцинус? – Нет, тем самым я бы признал, что «он» околдовал, очаровал меня. Да, я был под «его» пятой, но уже тогда во мне росло недовольство. И коль скоро меня зовут Федерико, я решил назвать «его» Федерикус Рекс.
– Федерикус Рекс? – По правде говоря, сначала я подумывал дать «ему» имя Фридрих Великий.