— А когда мы поселимся у вас, ты будешь часто улетать?
— Никогда в жизни. Я же тебе сказал, женатый эвакуатор — потеря квалификации.
— Мне кажется, ты все равно будешь куда-то деваться. Не тот ты человек, чтобы оседло жить. А я буду скучать одна, без профессии.
— Почему без профессии? Рисовать будешь. Ты очень прилично рисуешь, кстати. У нас графические редакторы немножко другие, но освоишься.
— А что, журнал «Офис» у вас тоже есть?
— Нет, Кракатук миловал. А ты не мыслишь жизни без журнала «Офис»?
— Что ты, что ты. Нам, татарам, совершенно без разницы. Лишь бы не даром барласкун есть.
— Это можешь быть уверена. У нас лишних нет. Может, мы еще немножко поспим, а?
— Ну погоди, Игорь, — заныла она. — Мне уже почти спокойно. Поговори еще, что ли. Я уже почти поверила, что мне там будет хорошо.
— Обязательно, — сказал он.
— Ну, так мне по этому принципу и отбирать? Кто здесь не выживет?
— Да, — сказал он, — скорее всего так. Хотя знаешь… я все-таки двадцать ваших лет эвакуирую, так что могу тебе дать типа совет. Ты никаким правилом лучше не руководствуйся.
— Почему?
— Потому что жизнь умней. Она тебе сама всех подбросит. Я вот не искал же тебя специально. И когда мне объявили пункт «в» — а объявили, заметь, срочно, не стали даже ждать, пока я вернусь в Москву, к компу, — я уже знал, кого забирать и через кого действовать. А так бы у меня сейчас было пять дней на все про все. Искать человека, вербовать, объяснять, готовить к перелету… А тебя и готовить нечего, ты со мной два месяца, привыкла, наверное.
— Что да, то да. Я только боюсь, что ты там будешь другой.
— Самую малость. Для тебя всегда буду, какой захочешь. Какой скажешь, такой и буду. У нас же там это запросто. Люди любую форму принимают, нас учат специально. Почти все умеют, и ты научишься.
— Ой! Прими, пожалуйста, какую-нибудь форму!
— Шиш. Я и так сейчас в форме землянина. Знаешь, сколько мне потом обратно превращаться? — Он взглянул на свои светящиеся часы, которые с вечера положил на мраморную полку желтого торшера. — Месяц, не меньше, пока совсем трансформируюсь. В земных условиях очень трудно. Ничего, я тебе там покажу. Я столько трансформаций умею — ты удивишься! Вплоть до страуса. Только у нас называется иначе.
— Стрыус?
— Ырфлан, — надменно пояснил Игорь. — Все, все тебе там покажу. А теперь давай спать, пожалуйста, а?
— Давай, давай. Я пока сказку придумаю, а утром тебе расскажу.
— Да, — сказал он сквозь зевок, — это чудесно, ужасно чудесно. Только помни, что это уже не сказка.
— Я помню, — сказала Катька.