Сереженька с тоскливым умилением наблюдал, как она ест. Видно было, что на этот раз в качестве наказания за долгую отлучку приготовлена пытка кротостью.
— Сергей, — сказала Катька. — А если бы у тебя была возможность взять отсюда пять человек, ты кого бы взял?
— Куда?
— Неважно, куда. Считай, в Штаты, или на землю Санникова, — неважно. В хорошее место.
— Нет, это серьезная разница. Если в Штаты — одних, на землю Санникова — других. Тем более, что ее нету.
— Но если бы была! — наш муж был ужасен именно неумением прямо отвечать на вопрос.
— Тебя взял бы, — сказал он с нежностью.
— Спасибо. А еще?
— Еще… — Он поскреб бороду. Катька глядела на него невинными круглыми глазами и ждала. — Мать, само собой. Хотя она бы не поехала никуда. Столько раз можно было, а она не хочет.
— А еще? Может, Витю Серова? — Витя Серов был наш друг, в точности соответствующий своей фамилии; наш муж не любил окружать себя яркими людьми, предпочитая тех, кто ни в чем не состоялся. Витя много пил и увлекался астрологией, составлял гороскопы всем желающим, из гороскопов никогда ничего нельзя было понять, — Луна в Сатурне, Солнце в Рыбе, — кроме того, что все вокруг занимались не своим делом и работали на чужой работе: вот уж воистину, всякий пишет о себе.
— Зачем Витя? — Сереженька кисло улыбнулся. — Он и в Штатах будет говорить, что это не его место.
— Что ж ты с ним никак расстаться не можешь, если все про него понимаешь?
— Да у него и так никого нет…
Ну разумеется; Сереженьке необходимо было ощущать себя благодетелем. Это не ему нужен был Витя Серов — чтобы уважать себя от нуля и даже от минуса, — а Витя Серов, значит, нуждался в единственном друге.
— А больше бы никого, пожалуй. А, вру. Щербакова взял бы.
— Типа национальное достояние?
— Ага. Больше тут брать некого.
— Щербаков в случае чего раньше тебя уедет.
Почему наш муж любил Щербакова — было вовсе уж непонятно; наверное, он не отличался в этом смысле от основной массы его противноватых поклонников, находивших в Щербакове источник умилительного самодовольства. Через него они приобщались к чему-то необыкновенно умному, хотя чего там было умного? — перекисший советский романтизм с множеством заморских слов… Катька бы лучше взяла Кашина, хотя и он совершенно скурвился в последнее время.
— А! Веллера бы взял, пусть байки рассказывает.
Да, Веллер ему нравился, Веллером была заставлена целая полка — идеальный писатель для альпинистов, алкоголиков, компьютерщиков и прочих неудачников; ведь и их разговоры состояли либо из монотонных баек про то, как лейтенант утопил в очке документ и полдня доставал его, либо из невыносимой банальщины на тему «смысл жизни». Веллер попадал в эту таргет-категорию с меткостью самонаводящейся ракеты. Катька представила Веллера в ракете: он с первой секунды начал бы учить Игоря правильно ею управлять. К чертям Веллера, ему и тут ничего не сделается. Придут оккупанты — научит их оккупировать.