— Могли, — в задумчивости сказал Рогов.
— Больше я туда не ездил. Долго добираться, да и страшно, знаешь, как-то. Но поселок тот пустой до сих пор передо мной, как вчера, стоит. И знаешь ты самое страшное?
— Куда уж страшней…
— Там, на плацу этом, стояло несколько скамей, как для зрителей. Я боялся отчего-то на них присесть, но на одной видел надпись. И запомнил. Да и как не запомнить — стихи…
— Ну! — почти крикнул Рогов.
— «Дуют четыре ветра, волнуются семь морей…»
— «Все неизменно в мире, кроме души моей», — закончил Рогов, сразу все поняв.
— Ты откуда знаешь? — Кретов посмотрел на него почти в испуге.
Вспоминая потом этот вечер, Рогов думал, что было ему чего испугаться, что, услышав от дачного соседа, мальчишки, стихи из своего давнего кошмара, — осенним вечером, в безлюдном поселке, без света, которого они не зажигали, сумерничая, а только в отблесках печки, в которой дотлевали уголья, — сам он непременно сошел бы с ума. Но Кретов был старик крепкий. Рогов рассказал ему историю о Сутормине.
— Может быть, может быть… — Старик покачал головой. — Больно похоже… Но не забывай, эти стихи не обязательно написал тот офицер. Их просто могли знать два человека…
— Могли, — кивнул Рогов. — Но я в такие совпадения не верю, дядь Леш.
— А что, веришь в другие совпадения?
— Да. Видите ли, я несколько раз слышал истории о том, как расстрелянные возвращались. Да вы и сами мне говорили, что формула «десять лет без права переписки» могла означать вполне реальные десять лет на секретном заводе, если речь шла о ценном специалисте. Так что, похоже, вы и впрямь набрели на какой-то секретный отряд…
— Да не набрел, — вздохнул Кретов. — Я же только пустое место видел…
— Может, скажете, дядя Леша?
— Чего скажу?
— Название поселка.
— Да что ты, милый, какой же там теперь поселок… Той деревни давно нет. Там город теперь, Омск-то разросся… Я специально проверял, хоть и не ездил. И тайги там давно нет. Так что если и остались где-то те выжившие или их потомки — то явно ушли от людей гораздо дальше. Их сейчас не там искать надо…
— Лукавите, дядь Леш, — сказал Рогов уверенно. — Я по голосу слышу.
— Да какой смысл мне тебе врать? Был бы молодой, я сам бы съездил. Да и тебе это нужно — ты историк, сразу книгу бы написал…
— Так скажите!
— Да что я тебе скажу, если нет давно никакого поселка? Город там, говорю тебе, город.
Рогов посмотрел на часы. Дома мать, вероятно, уже тревожилась: он обещал вернуться к шести, а засиделся у Кретова до половины седьмого, и ехать ему предстояло по темной дороге не меньше двух часов. Гнать после двухсот граммов водки, пусть и настоянной на чесноке, он себе не разрешал.