– Я убью его, слышите! – выкрикнула она изо всей мочи, чтобы агенты Конторы услышали ее сквозь гул вертолета.
Один из них выступил вперед, Лика сразу узнала Глеба, в его руке был пистолет. Он нажал на курок, целясь, как ей показалось – прямо в ее лицо. Один раз, другой. Ее заложник дернулся и стал оседать. В ту же секунду остальные агенты принялись расстреливать из автоматов джип. Лобовое стекло разлетелось на куски, и было хорошо видно, как вздрагивают тела, принимая бесчисленные пули. Лика закрыла уши руками, выронив бесполезный теперь пистолет. Она чувствовала на своих губах соленые кровавые капли. Глеб подошел и взял ее за локоть. Лика попыталась вырваться, он удержал ее и влепил звонкую пощечину.
Вокруг стояла полная тишина. Такая странная после этой ночи, наполненной погоней, визгом тормозов, криками и пальбой. Хотелось, чтобы она стояла вечно, эта тишина!
– Как вы, вероятно, догадываетесь, ваш побег не был для нас неожиданностью…
Лаевский стоял над девушкой. На ней почти ничего не было, но его взгляд не был похотливым. Анжелика поняла, что сейчас он не видит в ней женщину – только агента, исполнителя, шестеренку в чудовищном механизме, называвшемся Конторой. Да, шестеренку, которую нужно поставить на место, чтобы работал весь этот механизм без сбоев, или… Или заменить на новую. И ей стало страшно.
– Зачем же вы дали мне уйти?! – спросила она.
– По двум причинам… – Он присел на краешек кровати. – Во-первых, это было своего рода испытание. Преодолеть столь длинную дистанцию за такое короткое время может не каждый мужчина – вы показали хороший результат!
– Спасибо! – скривилась Лика.
– Во-вторых, – продолжил Валентин Федорович, – я хотел, чтобы вы поняли окончательно, что уйти от нас не удастся и что мы предпочитаем бескомпромиссные методы решения проблем. Мне кажется, этот урок был просто необходим – будет гораздо хуже, если вы снова выкинете подобный фокус во время ответственного задания.
Лаевский внимательно посмотрел на Лику. Ее лицо было мертвенно-бледным. По роду занятий ему часто приходилось отдавать приказы об уничтожении людей, но это обычно делали за него другие – он практически никогда не вступал в контакт с жертвами и редко сталкивался с проявлениями настоящего страха. Гнев часто делает человека привлекательнее. Гнев придает силы, но страх… Страх превращает человеческое лицо в жалкую маску.
Ему стало жалко девушку, но этот спектакль следовало довести до конца. Анжелика Королева должна была раз и навсегда понять, что она теперь навеки принадлежит Конторе – телом и душой. Он не собирался ее убивать – избавляться от столь ценного материала было неразумно. А ее побег действительно был ожидаем – это входило в программу. Рано или поздно она должна была попытаться уйти, и Контора была готова. Она нарочно дала ей фору, чтобы захватить снова, когда до свободы оставался только один шаг. Это был психологический ход, призванный сломить волю Анжелики – дать ей понять, что шансов на свободу у нее нет и не может быть.