Слуга оказался на высоте. Старой Ханбалыкской закалки. Он, правда, несколько мгновений молчал, осознавая услышанное, – но, когда осознал, лишь спросил абсолютно обычным голосом:
– Охладить?
Принцесса подняла на Бага растерянные, чуть ли не виноватые глаза и переспросила:
– Охладить?
Баг, так и стоя истуканом с чайником в руке, сглотнул.
– Охладить, – вымолвил он.
– Охладить! – повелительно сказала принцесса.
Слуга исчез.
– Благодарю, еч Баг, – сказала принцесса. – Вы можете сесть, – она подождала, когда Баг вернется на место, и решительно закончила: – Так вот, я полагаю, тон найден. Только и вы, и я к нему никак не можем привыкнуть. Напарник еч Богдан, – она указала веером на Богдана, – напарник еч Баг, – она, выпустив тут же повисший на шелковой петельке веер, указала на Бага своим аккуратным пальчиком, украшенным длинным серебристо-сиреневым ноготком, – напарница еч Ли, – она положила ладошку на свою высокую грудь, затянутую тончайшим шелком. – Будет так. Но… конечно… только когда мы втроем. Вам это не кажется… – она застенчиво посмотрела на Бага, на Богдана, – неприятным или слишком лицемерным?
Богдан помедлил и отрицательно покачал головой: не кажется. Он понимал принцессу. Что же касается Бага, то он сначала закивал, затем замотал головой, затем окаменел, а затем снова закивал. Принцесса уж давно опустила руку, а перед его глазами все стояло видение ее ладошки, прижатой к газовому шелку на груди.
– В Ханбалыке известие о хищении креста Сысоя произвело поистине страшное впечатление, – проговорила принцесса, чуть пригубив жасминового чая из своей чашечки. Богдан и Баг тоже налили себе, но пить пока не стали: для Богдана чай был слишком горячим, а Баг, что греха таить, ждал пива. – Дармоеды из Директората по делам национальностей договорились до того, что вопиющее оскорбление духовной святыни одной из наиболее мощных народностей империи может негативно сказаться на лояльности всего улуса по отношению к центру – если Ханбалык не проявит непримиримой суровости ко всем, кто связан с преступлением. Директор Жо Пу-дун несколько часов пел батюшке эту песню и, в общем, сумел его всерьез встревожить. А когда встал вопрос, кого из Семьи послать присмотреть за расследованием, я вызвалась сама. Я немножко знаю… – она запнулась, покосилась на Бага, и продолжила фразу наверняка иначе, чем хотела мгновением прежде: – людей. И считаю, что вам здесь виднее, нужно ли быть снисходительными или суровыми, непримиримыми или мягкими. А мое дело – помочь вам быть такими, какими вы решите быть. Чтобы никто ничего не испортил, руководствуясь пусть и благими, но общими… как говорят за морями – общечеловеческими… соображениями.