— Ты почему один? — спрашивает он.
— Я ошибся в друге. Но хватит об этом. Наверное, надо быстрее садиться в седла? Мы ведь рядом с рестораном.
— У тебя сильна инерция страха, — улыбается Всадник — Нас и здесь никто не увидит. А если бы и увидели, какое тебе дело до этого?!
Я сажусь в седло. Бес вселяется в коня, он нетерпеливо перебирает копытами, косит глазом: мол, не пора ли? Порыв ветра срывает с неба звезду, та падает в воду.
Пора.
Я вонзаю шпоры в бока Смоля, и он мчится по степи. Рядом — Всадник. Третий конь, без седока, растворяется в ночи.
* * *
Ветер настраивает листву на дубах, как скрипач струны, потому перелесок заполнен музыкой. Откуда такой ветер? Ведь ночью и ветра засыпают.
— Ветер странствий, — услышал мой немой вопрос Всадник. Он едет рядом, стремя в стремя. Луна освещает его лицо. Оно мне знакомо: запавшие глаза, нос с горбинкой, смазанная линия губ. Незнаком лишь шрам на левой щеке, грубый, как корявая чешуя сосновой коры.
— Откуда у вас этот шрам?
— Разве не помнишь? — спрашивает Всадник, и мне на миг становится тревожно. Но это чувство проходит, как только наши лошади поворачивают на чуть заметную лесную тропу. Мы мчимся по ней, ветви царапают лица, хватают за плечи. Вслед хохочет филин, загораются лунной краской деревья.
Мне хорошо. Мне так хорошо, что хочется плакать.
— Это уже параллельный? — кричу я.
Всадник вместо ответа говорит:
— Теперь тебе направо, я буду ждать здесь.
* * *
Смоль замирает неожиданно, я едва не вылетаю из седла. Поляна, костер, кибитка, обшитая разноцветными лоскутками. У огня сидит старая цыганка, ворочает угли. Я спрыгиваю на землю и становлюсь напротив нее:
— Заговори меня от беды и пули.
— Ты приходишь сюда второй раз, — не поднимая головы, говорит она. Кем ты хочешь стать в нашей жизни теперь?
— Как и прежде, конокрадом.
— Зачем тебе это, крестовый? Коней уже давно никто не покупает.
— Мне не нужны деньги, я хочу испытать себя. Только пройдя испытание, я смогу понять ваш мир.
— Хорошо, — говорит старуха. — Иди вдоль ручья и встретишь мою дочь, Азу. Она заговорит тебя от беды и пули. Но передай ей, пусть оставит уязвимой твою правую руку.
— Зачем?
— Так надо, крестовый. За все платить надо. И потом, не так страшно потерять руку, как веру. Если ты опять забудешь мои слова, у тебя останется всего одна попытка вернуться в этот мир. Всего одна.
* * *
У Азы черные огромные г, лаза и холодные ладошки. Она гладит меня по левой щеке, будто хочет найти там что-то.
— Ты опять пришел к нам? Хочешь узнать, о чем шепчет трава и почем фунт лиха? Желаю тебе непогод