Элис рванулась к столу, на котором были сложены учебные пособия, но Кейрон загородил ей дорогу.
– Вы в самом деле хотите, чтобы я ушел?
Только секунду назад она была в этом абсолютно уверена. Но сейчас, когда он так близко, что можно было ощутить исходящий от него запах табака… В нем был какой-то магнетизм – какая-то сила, которая парализовала ее волю.
Его пальцы нежно коснулись ее лица. Ее глаза расширились. Ой, какая же она беспомощная… Какие-то быстрые, частые искорки пронизали ее всю. Ее бросило в жар. Хэдли тоже ее порой обнимал, но ничего подобного она не испытывала… Сейчас она как будто больная. Боже, что же делать? Кейрон склонился к ней, и губы их оказались рядом.
– Я желал этого с той минуты, как в первый раз увидел тебя, – он мягко коснулся губами ее губ, и она порывисто вздохнула. Кейрон выдохнул ее имя так нежно, ласково – и снова поцелуй, и еще более сладкая мука!..
Она растворилась в его объятиях, голова у нее кружилась, она чувствовала себя как на гребне высокой волны, все вокруг вращается, вращается, а она падает, падает…
Она издала слабый стон – и вдруг все оборвалось: послышался какой-то шум за дверью. Это не был страх, что ее застанут за неподобающим занятием; ужасно было, что она допустила такое. Разум возвращался к Элис, а вслед за ним – ярость; она попыталась вырваться, все еще наполовину оглушенная, растерянная. Кейрон вновь наклонился к ней, и тут Элис с размаху влепила ему звонкую пощечину.
Реакция Кейрона была такой, как она и хотела – он застыл. Но успел, рассматривая ее со смесью досады и удивления, задать вопрос:
– Это, надо думать, дань оскорбленной невинности?
– Просто награда за ваши грубые вольности.
Кейрон отпустил ее, попутно, правда, пройдясь рукой вдоль ее спины – сверху вниз. Элисон умом понимала, что должна чувствовать радость избавления от чего-то опасного. Но… сердце говорило о другом: она ощущала совсем иное, чего не должно было быть – что-то вроде разочарования, что все кончилось так быстро…
– Не думайте, что если я гувернантка…
– Поверьте, Элис, – он быстро поправился, встретившись с ее негодующим взором. – Простите, мисс Уокер… я вовсе не считаю, что если вы гувернантка, то это значит, что вы аморальны. Я не мог справиться с собой из-за другого… Я думал, что… что вы сами этого хотели.
Гнев Элисон достиг высшей точки. Он что, хочет сказать, что она сама его подвигла на эти поцелуи! – Я остановилась потому, что вы не давали мне пройти; вы что поняли это как… как приглашение?
– Нет, конечно, нет. Мне только показалось, что мы оба действуем по наитию, по импульсу.