Она уставилась в темное окно у себя над головой.
– Я до сегодняшнего дня не понимала, что заставило меня сбежать. Я просто больше не могла оставаться там после того, что сделала Труди и не сделала я. Этот мальчик был добр ко мне, самые счастливые минуты моей жизни были связаны с ним, а из-за меня он оказался в беде. А я даже пальцем не шевельнула, чтобы ему помочь. Я ничего не сказала о том, что она сделала. Я предала его. Его загребли, а я осталась в стороне.
– Ты была ребенком.
– Разве это меня извиняет?
– Да, конечно.
Ева села и взглянула на Рорка сверху вниз.
– Черта с два! Его загребли в участок, наверно, дело завели, хотя они не могли доказать, что это он испортил машину. Его родителям пришлось оплатить ущерб.
– Страховка.
Рорк сел рядом и… больно сжал ее подбородок.
– Тебе было девять лет, ты была напугана. И теперь ты оглядываешься на двадцать лет назад и винишь себя. Перестань, Ева.
– Я ничего не сделала, понимаешь? Даже не пыталась!
– А что ты могла сделать? Пойти в полицию и сказать им, что ты видела, как женщина – лицензированная и одобренная Службой защиты детства приемная мать – изуродовала свою собственную машину, а потом обвинила в этом мальчишку из дома напротив? Они бы тебе просто не поверили.
– Это дела не меняет.
– Меняет. И мы оба знаем, что мальчик пережил этот подлый навет. У него были родители, дом, друзья. Ему хватило души предложить маленькой девочке покататься на своем скейтборде. Я даже думаю, что он живет совсем не плохо. Ты посвятила свою жизнь защите общества, и ради этого ты рискуешь собственной жизнью. И нечего, черт побери, обвинять себя в том, что когда-то ты была запуганной маленькой девочкой и вела себя соответственно.
– Хватит меня уговаривать!
– Я и не думал! И сними пальто. Боже милостивый, ты что, хочешь живьем свариться?
Не часто Ева чувствовала себя сконфуженной: это было единственное слово, которое она могла подобрать.
– Уж будто мне нельзя поваляться в своей кровати, – пробурчала она, стаскивая с себя пальто.
– Это и моя кровать тоже. И хватит тебе валяться. Может, попробуем что-нибудь другое?
Ева взяла кота и усадила его к себе на колени.
– Нет.
– Ну и ладно, можешь сидеть и дуться. Все лучше, чем в пальто валяться на кровати. – Рорк потянулся и встал. – Я хочу выпить.
– Может, он был травмирован на всю жизнь.
– О, я тебя умоляю! – Рорк открыл дверцу бара.
Ева задумчиво поглаживала Галахада.
– Может, он стал профессиональным преступником из-за этой подставы в детстве.
– А что? Это мысль. – Рорк наконец выбрал бутылку белого вина. – Может, ты же его и посадила. Ну разве не чудесная ирония?