Она буквально ворковала над этим чайником. Как некоторые женщины воркуют над пускающими слюни младенцами, подумала Ева.
– Я решила, раз уж вы увлекаетесь чаем…
– Я его обожаю. Я его просто обожаю. – Мира бросилась к Еве и расцеловала ее в обе щеки. – Спасибо.
– Без проблем.
– Я, пожалуй, примерю свой подарок прямо сейчас. Пойду прогуляюсь, – объявил Деннис. Он встал, склонился над Евой и потрепал ее по подбородку. – Вы хорошая девочка и умная женщина. Поговорите с Чарли.
– Я не хотела его прогонять, – сказала Ева, когда Деннис вышел из комнаты.
– Вы его не прогоняли. Деннис хоть и рассеян, но в чуткости ему не откажешь. Он прекрасно знал, что нам нужно побыть вдвоем. Может, откроете свой подарок? – Мира взяла с подноса коробочку и протянула ее Еве.
– Очень красиво.
Ева так и не выучила, что надо говорить в таких случаях, но эти слова показались ей самыми верными. А что еще можно сказать, когда держишь в руках коробочку, завернутую в золотую и серебряную бумагу и украшенную большим красным бантом?
Она не знала, что это такое. Нечто круглое, плоское с орнаментом из завитков и маленькими блестящими камешками. Поскольку оно было на цепи, Ева первым долгом подумала, что это полагается надевать на шею, хотя диск был шире ее ладони.
– Успокойтесь, – засмеялась Мира, угадав ее мысли, – это не ожерелье. Никто не мог бы состязаться с Рорком в этой области. Это талисман. Что-то вроде солнечной ловушки. Его можно повесить на окне. Я подумала, может, у вас в кабинете.
– Очень красиво, – повторила Ева. Она пригляделась и различила в орнаменте знакомый рисунок. – Кельтский? Вроде того, что у меня на обручальном кольце.
– Да. Правда, моя дочь уверяет меня, что символ на вашем кольце предназначен для защиты, а этот способствует умиротворению души. Моя дочь заговорила его… Надеюсь, вас это не смущает.
– Передайте ей, что я ей очень благодарна. Спасибо. Я повешу его на окне у себя в кабинете. Может, сработает.
– У вас сегодня опять выдался трудный день, верно?
Ева поняла, что Рорк уже ввел Миру в курс событий.
– Ну, я не знаю… – Ева устремила взгляд на диск, потерла его большим пальцем. – Наверно, мне стало жаль себя, когда Деннис меня обнял… Мы стояли рядом, смотрели на елку… Понимаете, он такой… и дом такой… Здесь так пахнет… и все эти огоньки. Я подумала… Я просто подумала: если бы хоть раз… один-единственный раз… у меня был такой, как он… Хотя бы раз. Но у меня такого не было. Вот и все.
– Да, у вас такого не было, но это не ваша вина. Ева подняла глаза.
– Ну, в общем, все было именно так. А теперь Труди Ломбард мертва. Она должна была жить. Мне пришлось заставить мою напарницу допрашивать моего мужа. Я должна быть готова… Мне придется отвечать на личные вопросы и включить эти ответы в общий протокол, если они имеют отношение к расследованию. Мне придется вспоминать, как мне у нее жилось, потому что нужно понять, какой она была, чтобы понять, кто ее убийца. Мне придется вспоминать, хотя еще неделю назад, если бы вы меня спросили, я бы даже имени ее не вспомнила. Я могу это сделать, – вдруг рассердилась Ева. – Я уже научилась выталкивать это из себя и заталкивать обратно. Но я терпеть не могу, когда мое прошлое вылезает на поверхность и опять, и опять опрокидывает меня. Потому что оно ничто, ничто по сравнению с тем, кем я стала сейчас! Эта женщина не имеет ко мне никакого отношения.