— А теперь представь, — сказал я. — Все белое. Пол красно-коричневый. А двери-то серые! Это же форменное безумие! Такие цвета не сочетаются. Стой, подожди… А если нарисовать серый "сапожок", чтобы двери не были чужеродными элементами? Серый "сапожок" их завяжет в единую систему…
Шнейдер представил себе эту картину. И произнес одно слово из лексикона разбившихся пилотов.
Но произнес его с восхищенной интонацией.
— Тут такого еще не видели, — объяснил он.
— Мне придется мобилизовать все свое красноречие, чтобы убедить Сиротина принять такую цветовую гамму.
— А он оставил тебе выбор? Дал тебе другие цвета? Ты сделал что мог. Пускай этот кретин тебе в ножки поклонится за белый коридор, который ты из воздуха родил.
— Мы родили, — поправил я, кивая в сторону Олегов. — Парни молодцы. Ну что, молодцы, следующий рывок?
И мы пошли на следующий рывок.
Как ни странно, идея связать двери серым "сапожком" на практике выглядела неплохо. Мы не опустили "сапожок" до самого пола — тот был еще некрашен, — но картина, как минимум, не пугала. Она сворачивала мозги набекрень. Тут такого и правда еще не видели. Что-то будет, когда сделаем пол. Одно радует: не у всех в этом штабе есть мозги. Кто-то выживет, и ББМ не развалится окончательно.
— А батареи? — напомнил Шнейдер.
— Жизнь подсказала нам офигенное решение. На батареи серой краски не хватит. Поэтому — половой краской их! Представляешь — от пола на белые стены лезут батареи одного цвета с полом? Красотища. У нас получаются три связки: стены-потолок, двери-"сапожок", пол-батареи. Все они чуть-чуть накладываются друг на друга. Таким образом мы решаем проблему несочетаемости цветов. Ее просто нет. Шнейдер! Я дизайнер!
— Не знал, что мы соплеменники, товарищ Дизайнер!
— Слушай, Ген, помоги отмыть пол. Как еврей еврею. Ребята совсем никакие, да и я тоже, честно говоря.
— Лучше я тебе помогу как еврей русскому. А то знаю я этих евреев, им помогаешь-помогаешь, а они тебя в благодарность подсиживают…
— Ну, тогда совсем хорошо что я не еврей.
На рассвете четвертого дня штаб выглядел как новенький. Правда, такой агрессивный модерн я раньше видел только в депозитарии Третьяковской галереи: там были оранжевые стены, коричневый пол, а вместо потолка — серебристые гофрированные трубы коммуникаций.
Мы Третьяковку переплюнули, сами того не желая. Ровно за три дня, как и говорил Петровский.
***
Жарища стояла адова, пол высох очень быстро, по нему можно было ходить без опаски. Три Олега наконец-то переоделись в чистое и теперь ждали приемочную комиссию в лице Сиротина.