В военкомате, где тоже живые люди служат, меня спросили с неподдельным интересом: парень, ты чего натворил у себя в МГУ? Твоя фамилия уже у нас в печенках. Университет хочет от тебя конкретно избавиться. Сознайся, ты дочку ректора трахнул?
Я в ответ только улыбнулся — и они сразу все поняли, что хотели понять. И мои родители пришли к тем же выводам. Дело-то житейское, обычная история. Один я не хотел этого понимать, да и сейчас не понимаю. А тогда я вообще мыслил строго рационально: поздно искать причину, надо выкручиваться.
Я еще не знал выражения "это черный песец, военно-морской зверь". Но почуял, что кусачее животное подбирается вплотную. Вашего покорного слугу выталкивали с факультета в армию. И кто знает, закончится ли "опека" после отправки в войска? Вдруг постараются услать как можно дальше. И куда погорячее.
Меня эта ситуация даже забавляла, но тут жестко вмешались родители. Неприятно, когда твоим сыном играют, как шахматной фигурой, просто из-за того, что он не ту девочку осчастливил. Нет, не дочь ректора, сразу говорю. Между прочим, два года разлуки не сыграли особой роли — точка в той любовной истории будет поставлена только в середине 90-х, всем спасибо.
А пока что папа с мамой хорошенько промыли мне мозги. Я увидел, как они взволнованы, и согласился: ладно, спасайте бедненького. Но одно условие. Я буду служить, как все нормальные люди. Не надо тепличных условий. Хочу, вернувшись, честно глядеть в глаза друзьям и колллегам.
Да-да, сказали мне. Мы только попробуем устроить, чтобы ты — вернулся. Чтобы не загнали за тридевять земель, или туда, где по тебе будут стрелять боевыми.
Знай они, что над головой их сына будут летать "чемоданы" по сто с лишим кило… Это ерунда, этим только гражданских напугать можно. А вот объясни мне кто тогда, что я по собственной дурости сунусь после учебки в Бригаду Большой Мощности… В бригаду, которая по-настоящему страшна не в поле, а в казарме, и не для чужих, а для своих… Ой, мама. Плевать, чего я там насмотрелся. Главное — что я вырастил из себя в ответ. Весной 89-го молодой сержант мне бросит, чуть не плача: Олег, посмотри в зеркало, у тебя стали мертвые глаза. А сердобольные деды будут объяснять духам: вы нашего москвича не бойтесь, он запугать может до усёру, но бить-то не бьет. И Минотавр скажет: да, знаю, ты их не бьешь, но ты их одними словами в узлы вяжешь, будь помягче, Олег…
А мне нельзя бить людей, я это в армии открыл.
Сейчас я понимаю, что приобрел важный и полезный опыт. А двадцать лет назад я ужаснулся бы. Вообще бы в армию не пошел, удрал бы на волю в пампасы, влез на пальму и откусил себе хвост.