– Вы даже не опоздали, – с мягкой улыбкой проговорил пожилой мужчина, чьи глаза, казалось, светились в полумраке. Одет он был просто, в гражданское, но чувствовалось, что именно он здесь главный, а не кто-либо из офицеров СС.
– Тогда, может быть, начнем? – спросил один из них, со знаками отличия обергруппенфюрера.[28]
– Конечно, – кивнул мужчина со светящимися глазами.
Собравшиеся, в числе девяти человек, двинулись к невысокому помосту в дальней части помещения. Пространство перед ним было застелено ковром, а на самом помосте стоял каменный куб, словно подставка подо что-то. Сверху, как стол – скатертью, он был накрыт алой парчой, на которой тусклым золотом сверкали странные символы.
Ковер, совершенно черный, оказался украшен серебряными свастиками, и каждый из присутствующих встал на колени на одном из таких символов. Тот, кто со светящимися глазами, – ближе всех к возвышению, остальные – дальше. Петру, по указке Виллигута, тоже пришлось опуститься на довольно холодный пол. Повиноваться было неприятно, но сопротивляться – глупо.
– Профессор Хильшер будет вести ритуал, обращенный к Господам Земли, – шепнул бригаденфюрер пленнику.
– Кому? – Петр изумленно взглянул на Виллигута.
– Потом объясню, – махнул тот рукой. – А сейчас – тишина!
Находящийся ближе всех к возвышению, судя по всему – Хильшер, заговорил. Произносил слова он на неведомом Петру наречии, и постепенно они слились в песню, странно мелодичную и притягательную. Она резонировала под сводами черепа, вибрацией отдавалась в каждом мускуле, заставляла сердце сбиваться с положенного ритма, а легкие – забывать о необходимости вдоха…
В один миг Петр облился вонючим потом, по телу прокатился приступ противной, холодной слабости. Он понял, или, скорее, почувствовал, что песня эта – призыв к кому-то, бесконечно далекому и могучему, неизмеримо превосходящему человека, мольба о возвращении, о даровании чего-то, чему нет названия…
Песня оборвалась, и необычные ощущения мгновенно исчезли, словно капля воды в костре. Петр глубоко вздохнул и потряс головой, а уже через несколько мгновений дивился странному переживанию, столь плохо совместимому с материалистическим мировоззрением.
Пока он приходил в себя, Хильшер вновь заговорил. Но на этот раз – на немецком, и слова его были просты и обыденны, как листья подорожника. В кратком призыве просил он Господ Земли даровать удачу арийским воинствам. С ужасом Петр понял, что выступает это самое воинство на Вену, и не далее как сегодня.
Когда молитва закончилась, Хильшер поднялся и отвесил кубическому камню поясной поклон. Вслед за ним встали и остальные, и каждый не пожалел спины перед покрытым алой скатертью булыжником.