Сначала Клер Мари не стала выслушивать его объяснения и требовала, чтобы Дидье пристрелил его на месте. Слава Богу, ее муж оказался более рассудительным. Когда же Люк подробно рассказал, как он преследовал похитителей Элизы и как освободил ее, Клер Мари расплакалась и стала целовать его руки. Почувствовав себя неловко, Люк повернулся к хозяину. И тут Турнадье сообщил ему кое-что. Это сообщение очень встревожило Люка, и он сразу же отправился к Элизе, несмотря на слабость и озноб. Последние несколько метров до крыльца он преодолел ползком, но подняться по ступенькам у него уже не хватило сил, он не смог даже крикнуть.
Очнувшись, Люк увидел сидевшую рядом Элизу.
– Надо идти к Турнадье, – пробормотал он, пытаясь схватить ее за руку.
– Тихо, Люк. – Она приложила ладонь к его влажному лбу. – Тебе нельзя говорить.
Но Люк не желал молчать.
– Здесь не-е-безопасно, – проговорил он, стуча зубами.
– Все в порядке, Люк. Я не оставлю тебя. Теперь ты должен отдохнуть, пока не пройдет приступ.
Он помотал головой:
– Нет… Элиза. Послушай… меня.
– Не надо говорить, Люк. – Она прижала кончики пальцев к его губам, но он отстранил ее руку.
– Элиза, небезопасно…
Она снова приложила пальцы к его губам.
– Шеймус говорил мне о твоей малярии, Жан Люк. Я знаю, что делать. Пожалуйста, доверься мне. Помолчи.
Он снова помотал головой:
– Нет… надо идти к Турнадье.
– Тихо, капитан. Ты болен, и тебе надо лежать.
Сделав над собой усилие, Люк вновь заговорил:
– Оставь меня, Элиза. Ты должна… Пожалуйста…
Она никак не могла понять, что он хочет сказать ей. А между тем она подвергалась ужасной опасности, находясь здесь. Днем Турнадье видел на реке незнакомых мужчин – они рыскали повсюду и явно охотились за кем-то.
Разумеется, они искали ее, Элизу.
Но как же ей объяснить?..
Приступ продолжался в течение всей ночи, и все это время Элиза ухаживала за Люком. Когда озноб прошел, она помогла ему подняться наверх, где он мог с большим удобством отдыхать на кровати. Ужасно было наблюдать за его страданиями, но этот приступ был слабее, чем тот, на корабле.
Даже в бреду Люк твердил одно и то же: она должна уйти к Турнадье. Кроме того, он просил у нее прощения за какое-то преступление и не успокаивался, хотя она говорила, что прощает его. Когда же Элиза пыталась укрыть его одеялами, он сбрасывал их, крича, что его, связанного и беззащитного, пожирают крысы. Элиза надеялась, что это бред, а не страшные воспоминания. Она не хотела думать, что такое могло происходить на самом деле, когда он находился в тюрьме.
Лихорадка стихла ближе к рассвету, и Люк уснул. А когда Элиза вернулась в спальню с тазиком холодной воды и свежими полотенцами, она увидела, что Люк сидит на краю кровати и пытается натянуть сапоги.