Бенбоу быстро встал. С лица его исчезли следы шока, оно было мрачным и решительным.
— Я сделал ошибку и наказан за это. Когда я рассказал вам о поздравительной телеграмме, мне надо было сразу рассказать вам и о ремне.
— Который вы, конечно же, послали дочери в подарок! — съязвил Кин.
Бенбоу резко обернулся к соседу.
— Не знаю, чем я заслужил такую вашу ненависть, капитан, — разве что тем, что с первого же дня пути считал вас абсолютным ничтожеством. Но это мнение — кстати сказать, весьма распространенное — я до этой минуты предпочитал держать при себе. Нет, я не дарил дочери ремня. Жаль, мне следовало бы его подарить — тогда бы убийца не смог им воспользоваться. — Он налили себе стакан содовой воды и залпом выпил его. — Я встаю рано и об убийстве мистера Дрейка узнал от портье еще до того, как прибыла полиция. Я заглянул через плечо портье в приоткрытую дверь спальни, и то, что я там увидел, привело меня в ужас. Не только потому, что мистер Дрейк, которого все мы успели полюбить, лежал мертвым, но и потому, что на шее его был затянут ремень, как две капли воды похожий на ремень моей кинокамеры! Я быстро пошел, да что там пошел — побежал! — в свой номер. Там я убедился, что у кинокамеры нет ремня. Я сказал об этом Нетти. Ремень могли украсть вечером, когда нас не было, а прислуга просила не запирать дверь для уборки. Нетти предложила пойти и рассказать обо всем доктору Лофтону. Что я и сделал. Можно продолжать, доктор?
— Конечно, мистер Бенбоу, — ободряюще кивнул доктор Лофтон. — Нам с вами нечего скрывать.
— Вначале мистер Лофтон не принял мои опасения всерьез, но потом, когда я сообщил ему о ночной прогулке на почту, он тоже обеспокоился. Показания Кина в сочетании с обнаружением моего ремня могли бы оказаться для меня фатальными — мне доводилось читать, что людей отправляли на виселицу и при менее убедительных уликах. Доктор Лофтон был встревожен не меньше моего, я видел это, и тогда меня охватил настоящий страх — быть задержанным в чужой стране по подозрению в убийстве, я бы этого просто не перенес… Первое, что мне пришло в голову, было немедленно уехать домой, в Штаты. Но доктор заставил меня взять себя в руки. Он сказал, что верит в мою невиновность и все уладит. От меня требуется одно: молчать, как ни в чем не бывало. Ну, — я последовал его совету. Он сдержал слово: все уладил, сказав, что это его ремень. Вот и все. Вся правда, до самого дна. Да, вот еще что. Когда я покупал в Париже новый ремень, потому что мне надоело таскать камеру в руках, не имея ни минуты отдыха, мистер Вивиан обратил внимание на мою покупку и позволил себе довольно злую шутку насчет того, что для покупки оружия следует иметь разрешение полиции. Тогда я не обратил на это внимания, но теперь думаю, что он о чем-то догадывался…