Ни за грош (Абрамов) - страница 50

– На память не жалуетесь?

– Да какая память, милок? Ни капельки не осталось.

– Скажите, Евдокия Николавна, в тот день, во вторник, Павел Никодимыч из дома уходил?

– И тот все про вторник спрашивал... Не знаю, милок, не помню. У нас заведено - дачники после выходных съедут, он утречком в лес ходит.

– Зачем?

– Своя у него надобность. Любит. Вот и ходит.

Грибков наберет, ягод.. Глядишь, какую осинку припрет.

Сам еле живой, а прет..

– Таким образом и отстроился?

– Ах, нехорошо думаешь, - осуждающе покачала головой Тужилина. - Тот, что до тебя приходил, аккуратнее спрашивал... Ветеран он у нас. Человек заслуженный, ему и выписывают. И трактор дадут... Он по любви строит.

– В лес ходит - с топором?

– А?

– С топором, спрашиваю?

– Как же без топора, ежели надумал срубить? С ним.

– А сейчас он где?

– Кто?

– Топор.

– Аа... Топор-то... Здесь, где ж ему быть. У сарая на чурбачке. Я завчорась курицу им зарубила.

– У вас и куры есть?

– Держим... Бульончик сварила. И второе Пашеньке... Да он, видишь, не ест ничего. Измучилась.

– Мы посмотрим на топор, вы разрешите?

– Валяй гляди, коли делать нечего... Там заодно полешко мне разруби, а то не совладаю никак. Сучковатое попалось.

– Полешко?

– Я говорю, может, подтопить придется. Вон у тебя помощники какие бравые - расколют?

– Хорошо. Чуть позже. А пока вот что скажите мне, Евдокия Николавна. В тот день, когда слег, Павел Никодимыч принес что-нибудь в дом?

– Не донес. По дороге бросил. Бегала - подобрала. Березка молоденькая.

– Тоже у сарая лежит?

– Не, милок. Распилила да сожгла. Ему она ни к чему, а мне мешалась. Сухонькая. Я ее мигом, - Тужилина вдруг осеклась и встала руки в боки. - А чтоито ты мне все мелкие вопросы задаешь? Ишь, какой дотошный. Про березку, про топор. Зачем тебе?

– Хорошо. Будут вам вопросы и покрупнее, - Изместьев пересел поближе к свету, к лампе.. - Вы сказали, Павел Никодимыч воевал?

– У, орденов - на подушке не помещаются.

– И характер - боевой, соответствующий?

– Может, и был когда. А теперь... на печи воюет. С тараканами.

– Какой он? В двух словах. Злой? Добрый? Жадный?

– Что ты. Окстись - какой злой. Не-е-ет. Он жалостливый... Может, и вспыхнет иной раз... Сердится, когда обижают.

– Вас?

– Зачем меня? Я сама кому хошь... так махану, что не обрадуется.

– Стало быть, сердится? Не может видеть, когда с кем-нибудь поступают несправедливо?

– Вроде так. Верно.

– И как в таких случаях поступает?

– Кипит... Ой, да куда ему. Думает, воевало не растерял. Пошумит, да и за бок схватится.

Изместьев приподнялся.