– Да, без всякой артподготовки. Сразу в штыки. Ты не вымок? – Кузьма пощупал Володькину рубаху. – Иди ложись. Пропотей хорошенько.
Володька, вспомнив про свою роль, вздохнул, поплелся в избу.
– Неужели это они домой навострились? Хоть бы за сводкой заехали, – все еще сокрушался Кузьма.
Лежа в избе, Володька видел, как он достал из корзины тетрадку, наде. л очки в железной оправе и, пристроившись к корзине, начал писать.
"Сводку пишет", – решил Володька.
Томительное беспокойство овладело им. Кто же повезет сводку? Ах, нечистая, слишком он перегнул, пожалуй.
А то бы сейчас поехал на Грибово, а оттуда домой. И его воображению живо представилась картина сегодняшнего гулянья в деревне. Песни, пьяные со всех сенокосов люди выедут. А в клубе-то веселье. Да, начнут гулять, не дожидаясь Ильи. Да и кому этот Илья нужен?
Володька сглотнул сухой комок, подкативший к горлу, встал, прислонился к косяку дверей. Голова у него кружилась.
– Что, не лежится? – спросил Кузьма, поднимая очки на лоб. – А ты прав, посветлее стало. – Он снова опустил очки, – А мне придется, пожалуй, махнуть на Грибово. С этим праздником у них сейчас мозги набекрень…
Уедут без сводки. Да и тебе порошки надо.
– Давай я поеду, – вдруг неожиданно для себя бухнул Володька.
– Где тебе! Едва на ногах держишься. Лежи.
– Чего лежать-то? Хватит, вылежался. – Володька схватил со стены узду, выбежал из сенцев и под проливным дождем побежал к лошадям.
Он не помнил, как отвязывал коня, как, настегивая его поводом, бежал рядом с ним по мокоой траве, но когда он, приблизившись к избе, поднял голову и увидел перед собой Кузьму, то вдруг все понял.
Кузьма стоял громадный, несокрушимый, широко расставив ноги. По бледному, перекошенному лицу его ручьями стекала вода.
"Сейчас ударит", – подумал Володька. Но больнее всякого удара хлестнули слова:
– Дрянь! Я с тобой, как с человеком… А ты?.. Убирайся к чертовой матери! И чтобы духу твоего здесь не было!
Шумит дождь. С еловых лап сочится вода, стекает за ворот. Вокруг темно, как осенним вечером. Один раз у самой дороги, тяжко хлопая крыльями, взлетел старый глухарь. Пуха с бешеным лаем погналась за птицей.
Он равнодушным взглядом посмотрел за дорогу и снова закачался под ельником. И снова, как прежде, перед глазами вырос Кузьма-громадный, с бледным перекошенным лицом. Лучше бы уж он ударил его-все не так обидно. А то вот, мол, даже руку о тебя пачкать противно.
Ну почему, почему у него все через пень-колоду? – задавал себе Володька все один и тот же вопрос. Только начнет взбираться в гору-хлоп и в луже. Неужели все оттого, что контрабандой на свет заякился?.. Да, у других отец дак отец-железный. Ежели в живых нет-на войне погиб. А у него? Сколько раз он допытывался у матери! А что за Максим? Такого, говорят, и слыхом не слыхали.