. А если захочешь выкупить его, то Гург заломит цену, как за скаковую лошадь.
Потом они стали добрыми друзьями, но все же Лисий никогда не проводил много времени с ним наедине, что Федона, кажется, не обижало. Полагаю, он видел в этом дань своей красоте, но, впрочем, был слишком хорошо воспитан, чтобы хоть словом намекнуть мне; и, могу предположить, он был прав. Даже я воспринимал в какой-то мере привлекательность юноши, ибо Эрот наверняка улыбнулся при его рождении. Но для него самого дар богов обернулся лишь бесконечной усталостью и отвращением, как весло для галерника. С ним я был в такой же безопасности, как с собственным отцом.
Для него вся жизнь сосредоточилась в разуме, который удалось пробудить Сократу. Я, последовавший за этим человеком из любви к его натуре, казался Федону его другом лишь наполовину; он не ощущал милосердия к моей мягкости. Чуть ли не силой вынуждал он меня следовать логике в духе излюбленного Сократом негативного эленхоса, постижения истины путем раскрытия противоречий в суждении противника. Он нападал на самые дорогие для меня верования до тех пор, пока я, изгнанный из последнего оборонительного рва, не восклицал:
– Но, Федон, мы ведь знаем, что это правда!
– О нет. Возможно, мы имеем правильное мнение. Это ты называешь знанием? Знаем мы лишь то, что сумели доказать.
Однажды, помню, я совсем потерял самообладание и, пытаясь скрыть это, шел в молчании. Через некоторое время он заметил:
– Что-то у тебя сегодня вид совсем замученный, Алексий; тебя кто-то побил?
– Нет, конечно, - буркнул я. - Лисий, правда, скинул меня на землю во время учений, я пару синяков заработал, вот и все.
– Как же он может называть себя твоим другом и так с тобой обходиться?
Я уже набрал побольше воздуха, чтобы дать гневный ответ, - но потом понял и попросил прощения.
– Ничего страшного, - ответил он. - Но, полагаю, я так же хорошо, как и Лисий, знаю, как много стоит умение хорошо защищаться.
Я никогда не слышал, чтобы он жалел себя или жаловался на то, к чему должен возвращаться. Но со временем его дело взял в свои руки лучший друг, чем я. Сократ рассказал его историю Критону, тому самому человеку, который еще во дни собственной юности убедил его покинуть мастерскую и занять свое место среди философов. Критон был богат и сразу же предложил выкупить Федона.
Торг занял некоторое время. Слава Федона все распространялась, и его цена поднялась снова; сперва Гург обошелся с Критоном, как с человеком, который потерял голову из-за мальчишки и заплатит сколько угодно. Но довольно быстро фригиец убедился, что торгуется с деловым человеком: Критон осведомился, не дал ли Гург своим мальчикам испить из фонтана вечной юности, и сказал, что вернется через годик-другой и поинтересуется ценой снова. Гург перепугался и стал уступчивее.