— Ну конечно, стоило уехать, и о нас забыли, — обиженно произнесла миссис Ричмонд. Ее надежды были обмануты.
— Пожалуй, — согласился Фред.
— Мне опять нехорошо. Должно быть, виноват этот странный суп, который мы ели вечером. Я уже тогда жаловалась тебе. Кстати, не мог бы ты сходить на угол за газетой?
И Фред послушно пошел покупать в киоске газету. Ни «Тайме», ни «Трибюн» у продавца не оказалось. Не было даже всегдашних лондонских газет. Тогда Фред направился в магазин периодики, что находился неподалеку от «Мараба» — большого и роскошного отеля. По дороге к нему пристал какой-то тип, предложивший купить золотые часы. Подобное случалось чуть не ежедневно. Фреду уже начинало казаться, что в Марокко все только тем и занимаются, что хотят продать ему золотые часы.
В магазине все еще лежали номера «Тайме» за прошлую неделю. Фред их уже читал.
— А где сегодняшняя "Тайме"? — громко спросил он по-английски.
Средних лет мужчина, стоявший за прилавком, печально покачал головой — то ли он не понял вопроса, то ли не знал ответа на него. Потом он спросил у Фреда, как дела.
— Бьен, — без особого энтузиазма ответил Фред. — Бьен.[1]
Местная французская газета, "La Vigie Marocaine",[2] зловеще чернела жирными заголовками, расшифровать которые Фред был не в состоянии. Он свободно владел "четырьмя языками: английским, ирландским, шотландским и американским". По глубокому убеждению Фреда, этих языков было вполне достаточно, чтобы тебя поняли в любом уголке свободного мира.
В десять часов по дурацкому местному времени Фред как бы случайно оказался возле своего любимого кафе-мороженого. Когда Фред гулял вдвоем с женой, ему редко удавалось побаловать себя чем-нибудь сладеньким, поскольку миссис Ричмонд опасалась за свой нежный желудок и доверяла марокканским молочным продуктам, только если их хорошенько прокипятить.
Официант улыбнулся и произнес:
— Доброе утро, мистер Ричмон.
Какая-то таинственная причина вечно мешала иностранцам правильно произнести его фамилию.
— Доброе утро, — ответил Фред.
— Как дела?
— Прекрасно, благодарю вас.
— Это хорошо… хорошо… — сказал официант.
При этом лицо его почему-то было печальным. Кажется, он хотел сказать что-то Фреду, но его знание английского ограничивалось простейшими фразами.
"Подумать только, — размышлял Фред, — пришлось объехать чуть ли не пол-земного шара, чтобы наткнуться на самое вкусное мороженое, какое только приходилось пробовать".
В Касабланке было много морожениц, здешние молодые ребята ходили по вечерам не в бары, а в маленькие кафе вроде этого. Этот обычай напоминал Фреду Айову в дни его молодости, когда действовал "сухой закон". Но в Касабланке это, кажется, было как-то связано с ихней религией.