Может, я слишком сильно его понизил. Мейдин непонимающе мигнула и склонила голову к плечу, чем до ужаса напомнила мне Рипа.
Я попытался ещё разок.
— Нолан сказал, что можно заказывать поздравления.
Мейдин ещё немного помигала.
— А по какому, собственно, поводу?
Ну все, сдаюсь. Скажу в лоб.
— По поводу ребенка.
У Мейдин был все такой же непонимающий взгляд. Пришлось повторить.
— Ребенка, ну ребенка же!
На последнем «ребенке» голос мой прозвучал даже громче обычного. И тут откуда ни возьмись влетел в прихожую Пупсик собственной персоной, озираясь маленькими блестящими глазками, как будто ему показалось, что его позвали.
Мейдин подхватила его на руки и забормотала любовно:
— А вот и мой писючий ребеночек. Мой писючий Пупсенок-мупсенок. Мой писюнчик дорогой!
Нет, серьезно. Именно так она и сказала. Я понимаю, трудно поверить, чтобы взрослая женщина в присутствии чужих людей такое говорила, но я вам передал все дословно.
— Мейдин, — строго и громко сказал я. — Нолан сказал мне, что вы беременны!
У неё перехватило дыхание. Взглянув сначала на меня, потом на Пупсика, и затем на Джинни Сью, она заголосила:
— Черт бы его подрал! Просто не верится! Я же просила Дуайта не говорить ни одной живой душе! И он пообещал — перекрестился и поклялся, что умрет, если проболтается.
Я чуть не поперхнулся. Очевидно, до неё не дошел смысл сказанного. Реакция Джинни Сью была предсказуема.
— Вот тебе и мужики. Верь им после этого.
Но я, не обращая внимание на приветливую сестрицу, снова спросил Мейдин:
— Так вы в положении?
Она меня как будто не слышала. Не отрывая от Джинни Сью округлившихся глаз, она пробормотала:
— И что же, теперь этот кретинский болван Нолан будет шататься по городу и трепаться направо-налево, что я с брюхом? Ну что ты будешь с ним делать?
Джинни Сью пожала плечиками.
Мейдин зашагала по холлу, голова Пупсика подскакивала в такт её разъяренным шагам. Она на ходу возмущалась:
— Если этот чертов идиот будет болтать об этом с каждым встречным-поперечным, его орешки пришлют ему по почте в картонной коробке, уж это я обещаю!
Кажется, я это уже где-то слышал. Наверное, Мейдин так же нежно привязана к этой симпатичной присказке, как Нолан — к своему «упсу».
— Да этот придурок пожалеет у меня, что вообще разговаривать выучился!
Я не проронил ни слова. Зато многое успел подумать. Во-первых, о том, что идея Люси Белл о любовной связи растаяла как дым у меня на глазах. Ведь не будет женщина называть идиотом мужчину, которого любит. Эта мысль поразила меня, как гром среди ясного неба. Ведь именно это и было последним словом Имоджин, прежде чем она вышла из моего кабинета. Я пристально вгляделся в лицо Мейдин, и тут меня посетила ещё одна убойная мысль. Не могла ли она так расстроиться оттого, что этот ребенок — вовсе не от Дуайта?