И они подхватили, подпевая тем, кто знал слова.
— Как они подымаются, подымаются, подымаются, как они подымаются выше?
— Они подымают головы, головы, головы… — пел Диккинс, когда они завернули за угол.
Ваймс прислушивался к затихающему припеву.
— Милая песенка, — сказал юный Сэм, и Ваймс вспомнил, что парень слышит ее в первый раз.
— Это старая солдатская песня, — отозвался он.
— В самом деле, сержант? Но она про ангелов.
Да, подумал Ваймс, и просто удивительно, что еще будут поднимать эти ангелы с продолжением песни. Это настоящая солдатская песня: сентиментальная и слегка похабная.
— Насколько я помню, ее обычно поют после битвы, — ответил он. И тут же добавил: — Я видел стариков, которые плакали при этом.
— Почему? Она кажется веселой.
Они вспоминают тех, кто не поет ее с ними вместе, подумал Ваймс. Ты узнаешь. Я знаю.
Через некоторое время вернулись патрули. Майор Маунтджой-Стэндфаст был достаточно разумен, чтобы не требовать письменных отчетов. На них уходит много времени, да и правописание было неважным. Один за другим люди рассказывали обо всем. Время от времени капитан Пререк, отмечавший все на карте, тихонько присвистывал.
— Она огромна, сэр. Правда, огромна! За баррикадами уже почти с четверть города!
Майор потер лоб и повернулся к рядовому Габитасу, который, похоже, несколько пострадал, добыв большую часть информации.
— Они все вроде бы как на одной линии, сэр. В общем, я подъехал к той, что на улице Героев, сняв шлем и стараясь, вроде как, выглядеть не на службе, и спросил, что все это значит. И человек крикнул, все в полном порядке, спасибо, и на данное время с баррикадами они закончили. Я спросил, как насчет закона и порядка, и они ответили, у нас все есть, спасибо.
— И никто в тебя не стрелял?
— Нет, сэр. Хотелось бы, чтоб и тут также было. Люди швыряли в меня камни, а старая дама облила меня из гор… из ведра. Э… есть кое-что еще, сэр. Э…
— Говори же.
— Я, э, думаю, я узнал некоторых. Там, на баррикадах. Э… они были из наших, сэр…
Ваймс закрыл глаза, надеясь, что так весь мир станет лучше. Но когда он снова открыл их, перед ним все еще было розовое лицо всего-лишь сержанта Колона.
— Фред, — произнес он, — мне интересно, полностью ли ты понимаешь сложившуюся ситуацию? Солдаты — это другие люди, Фред — они должны быть снаружи. Если же они оказываются с этой стороны, Фред, то у нас, в общем и целом, нет никакой чертовой баррикады. Ты понимаешь?
— Да, сэр. Но…
— Ты хочешь завербоваться в один из полков, Фред, и, думаю, в первую очередь, ты узнаешь, что они очень четко разбираются в том, кто на их стороне, а кто — нет, Фред.