– Благодарю, – кивнула я. – Буду иметь в виду.
Френсис что-то пробормотал себе под нос. Вроде бы «Старый вонючий козел». Из-за другого столика фермер Хоуп, улыбаясь, приветственно махал нам рукой, не подозревая, что его записали в извращенцы.
– Фотографии, однако. – Френсис наконец-то нашел повод выплеснуть накопившуюся злость.
– Пошли, – пробормотала я.
– Что за книга, мама? – спросил Джон.
– Так, ерунда, – отмахнулась я.
Петра, представительница другого поколения, твердо уверенного в том, что место женщины не на кухне, тут же встряла:
– Ну что вы стесняетесь. Рассказывайте.
– Я думаю о том, чтобы написать книгу об обнаженной натуре. Вот и все.
Петра и Френсис многозначительно переглянулись. Взгляды эти трактовались однозначно: «Чем бы дитя ни тешилось…»
Френсис весь уик-энд пребывал в прескверном настроении. Не проявил должного отцовского внимания, когда Джон обратился к нему за советом по стратегии какой-то кампании, планируемой Органическим обществом. Не показал себя любящим дедушкой. Более того, когда все вываливались из автомобиля с криками «Сюрприз, сюрприз», едва успел сменить злобную гримасу на натянутую улыбку. Отказался от соевого шоколада Петры, от ее фасолевой запеканки и демонстративно налил себе большую порцию виски, когда остальные пили привезенный Петрой и Джоном персиковый сидр.
– Я думал, что мы собираемся наслаждаться отдыхом вдвоем, – прошипел он, когда мы легли в постель.
– Не будь эгоистом, – отрезала я, лицемерка до мозга костей. – И помни, какие тонкие здесь стены.
Мой план сработал. С детьми в соседней спальне и Петрой и Джоном в гостиной ни о какой физической близости не могло быть и речи. Поскольку мы слышали каждый вздох маленьких девочек, скрип пружин, который сопровождал бы нашу гимнастику на кровати, перебудил бы весь дом. И уж конечно, мы не могли вместе принимать ванну. Мы вернулись к прежней семейной жизни, ограниченной лишь короткими поцелуями перед сном. То есть ночью мы спали. Чего мне и хотелось. А потом случилась беда.
Мне показалось, что Френсис излишне настойчиво выяснял в субботу, будут ли Петра и Джон дома в воскресенье вечером, а получив утвердительный ответ, улыбнулся. И пока Петра и я в воскресенье одевали детей на прогулку, а Джон хозяйничал на кухне, Френсис звонил по телефону. А когда положил трубку, на его лице заиграла довольная улыбка.
– Джулия может задержаться еще на день, – сообщил он мне. – Так что я поеду домой в понедельник вечером. Я взял с собой работу, которую могу сделать и здесь.
Первой у меня мелькнула мысль о том, что изобретателя брифкейса надо бы расстрелять. Второй – непечатная.