Но если произошедшее с моим предшественником было не так однозначно и ужасно, то судьба, постигшая несчастного клерка, действительно заставляла меня содрогнуться. Ему ведь было известно что-то ещё, нечто такое, о чём он не отважился сказать ни следователям, ни мне, вероятно, опасаясь, что его сочтут сумасшедшим. Может быть, изложи он всё честно милиции, его бы взяли под охрану… или поместили в психиатрическую лечебницу, перебил я сам себя. По крайней мере, лечебница — закрытое учреждение, проникнуть в неё преступникам было бы куда сложнее, и как знать, мой клерк всё ещё мог бы быть жив. Маловероятно, настаивал мой внутренний собеседник: злоумышленников, которые просто не пользуются дверьми и окнами, вряд ли смутит охрана и ограда специальной клиники.
— Не нравится? — огорчённо спросила у меня официантка, показывая на давно остывший шашлык.
Думая о своём, я мрачно покачал головой, и она вздохнула, наверное, беспокоясь о судьбе своих чаевых.
— Он ведь тут раньше всегда обедал, — с середины своего собственного мысленного диалога вдруг решив его озвучить, сказала официантка.
— Кто?
— Илья… Семёнов. Убили которого, — Лена шмыгнула носом. — Он такой хороший был, весёлый. Шутил всё время, сдачу всегда оставлял.
Я кивнул, пытаясь представить, как этот малоприятный заносчивый очкарик с вечно зализанной чёлкой мог кокетничать с девушками. Хотелось сказать какую-нибудь колкость, но я вовремя дёрнул за вожжи, напомнив себе, что с женщинами и у меня самого всё складывалось не слишком гладко.
— В тот вечер Илья к нам ужинать пришёл, я запомнила, потому что он раньше никогда так поздно не бывал, только в обеденный перерыв. Он же женатый был, дома всегда ужинал… Мы с ним болтали иногда, когда я покурить выходила, — словно оправдываясь, добавила она.
— И что же в тот вечер? — я постарался мягко вернуть её мысли в нужную мне колею.
— Сказал, что работы много, допоздна останется. Какие-то переводы у него были сложные, со словарём много пришлось возиться, вот и засиделся.
— Разве он сам переводил? — удивился я. — Мне казалось, он так — по административной части.
— Не знаю, — она пожала плечиками. — А когда я домой уходила, уже было совсем поздно, полвторого ночи, я как раз в тот день закрывала — у него ещё свет горел. Вас посчитать, или кофе будете?
Шкатулка её откровенности захлопнулась так же внезапно, как и отворилась. Я заказал кофе в расчёте на то, что мне ещё удастся её разговорить, но принеся его, официантка тут же удалилась. Дымящийся эспрессо я долго зачем-то размешивал казенной чайной ложкой, слушая, как она позвякивает о стенки чашечки, потом разом выпил холодную и уже невкусную чёрную жижу и попросил счёт.