— Ослабь охранное заклинание на окне той комнаты, где будешь находиться, только и всего.
— Вы понимаете, о чем просите?
— Прошу? — Голос дяди заледенел. — Время просьб закончилось, Маллет. Теперь будут только приказы.
Вот это я хорошо понимаю. Да и не особенно сопротивляюсь. Поздно трепыхаться.
— Простите, неудачно выбрал слово. Я ведь не могу действовать при свидетелях, потому что мне нужно, э-э-э, двигаться. И если кто-то увидит, то…
— У тебя будет несколько минут. Если, разумеется, ты назовешь точное время своего визита в Виноградный дом. Итак, когда тебя ждет dyen Райт?
— Завтра вечером, сразу после десятого удара колокола.
— Отлично! Поздновато, но… Сойдет.
— Сделаете так, чтобы я остался один?
— Да. Но ты должен будешь работать быстро.
— И что потом?
Трэммин, уже повернувшийся, чтобы уйти, недоуменно оглянулся:
— Потом?
— Я смогу жить так, как захочу? Без вашего участия?
Он что-то прикинул и улыбнулся. Во весь рот, довольно оскалив зубы.
— Разумеется, любезный племянничек! Именно так, как захочешь.
Интересно, меня убьют или все-таки помилуют? Просьба, ой, простите, приказ дяди выглядит вполне безобидным, и хочется верить… Впрочем, а что мешает господину старшему распорядителю и в самом деле подарить мне свободу? Я же ничем не опасен. Во всем нашем разговоре не было ничего из ряда вон выходящего и стоящего. Да и подтвердить его содержание некому, потому что свидетелей не было. Феечка не в счет, хотя точно запомнила каждое слово: ручная зверушка, и только. Результат размышлений? Очень простой. Никакой угрозы для Трэммина я не представляю. Так стоит ли изыскивать средства, чтобы меня убивать, тем более, непонятно чьими руками, если Тени не могут причинить вред магам? Конечно, услуга, оказанная дяде, запрет меня в стенах Саэнны на веки вечные, но… Этот город ничем не хуже других. И я даже люблю его. Хотя следовало бы ненавидеть.
* * *
— А попробуйте этот шелк: он на ощупь нежен и мягок, словно…
— Словно ваши губки, любезная dyesi!
Служка ткацкой лавки зарделась ярче алого шнура, который я уже с минуту теребил в пальцах, а паренек, отвесивший неуклюжий комплимент, ко всему прочему еще и глупо хихикнул.
Веселятся, дети. Играют во взрослых. Ему не больше девятнадцати, а она, похоже, только-только отметила шестнадцатилетие. Оба юные, забавные, милые, но отнюдь не наивные. Я в их годы был не в пример тупее. По крайней мере, увидев прелестную девицу, не подумал бы, что нужно тащить ее в постель или хотя бы в укромный уголок. Да и сейчас не думаю, что уж там. У меня мысли сегодня о работе. Только о ней. Поэтому, едва поймав мой взгляд, служка остановилась на полпути, заменив игривую улыбку безразлично-услужливой, а с этим безусым любезничает… Сколько уже? Четверть часа, не меньше. Впрочем, оно мне на руку.