— В чем?
— Здесь не лечат плоть магическими влияниями? — в голосе демона слышится удивление.
— Лечат, почему же не лечат? Только во всем этом… — растопыриваю пальцы и кручу кистью, разглядывая переливы света на шелковом шнуре. — Во всем этом нет магии. Могу ошибаться, но… И не было с самого начала. Правда?
Кивает. От кивка челка свешивается на лоб, попадая в глаза, и парень небрежным движением пятерни отправляет непослушные пряди на место.
— В отличие от тебя я не могу заклинать. Во-об-ще. И особенно живую плоть. Но ведь помимо нитей, связанных предназначением, есть много других, вольно колышущихся меж слоями ткани мирового гобелена.
Зеленые глаза перестают щуриться и улыбаться. Демон смотрит на меня, ожидая ответа. Но разве мне задан вопрос?
Задан. И я чувствую, как щеки самовольно начинают краснеть.
— Много-много нитей…
Он даже не моргает. Что называется, смотрит во все глаза. А я, впервые за многое время, трушу. Честное слово! Все, что от меня требуется, это сказать правду, но… Не получается! Сижу, наверное, красный, как вареный рак, беспомощно жую губами, но вытолкнуть из горла несколько простых слов не могу.
Он сдается первым.
Нет, не так: он отступает и прячет оружие в ножны. Отворачивается и делает вид, что смотрит в окно, на выжженную солнцем черепицу крыш.
Чувствую себя не просто трусом, а еще и предателем, словно обманул чужое доверие. Немного похоже на то состояние, до которого меня норовила довести Тень, но есть и отличие.
Убийца все время подталкивал меня к чему-то непонятному и неизвестному. И что я делал? Сопротивлялся, конечно! Упирался ногами и руками. А демон… Не просит, не требует, не вынуждает. Просто предлагает.
Что именно? Попробовать быть честным.
Открыть свою самую страшную тайну? Нет. Могу клясться и спорить на что угодно, зеленые глаза давно уже все узнали. Так кому же необходимо это признание?
Конечно, лишь одному из нас.
Мне.
Что же, выходит, я боюсь самого себя?!
Ни капельки!
— Я знаю.
Он снова смотрит на меня, чуть вопросительно, чуть поощряюще.
— Знаю про нити. Их я тоже… чувствую.
— И давно?
Самому любопытно вспомнить.
— Ощущения стали ярче после… совершеннолетия.
Если быть точным, то уже в приюте мне доставляло мучения желание увернуться от занавесей, которые казались тогда толстыми, как ковер. Только много дней спустя я научился разделять их на слои и проходить сквозь, раздвигая, а не разрывая.
— Следовало ожидать. А сейчас? Чувствуешь что-нибудь?
Кажется, да. Но прежней уверенности… Не желает ко мне возвращаться уверенность. Наверное, пока не заслуживаю.