— Я тебя не держу.
— Знаю.
Когда рядом находится кто-то, понимающий тебя даже не с полуслова, а задолго до того, как с губ сорвется хоть какой-нибудь звук, становится очень легко дышать. Потому что не нужно ни играть, ни притворяться, ни бояться. Интересно, сам демон об этом догадывается?
— Но мне все-таки нужна твоя помощь.
В отсветах фонарей не понять, лукаво он улыбается или грустно.
— В чем?
— Помоги мне вернуться. Туда, откуда я пришел.
И верно… Он же не может вечно оставаться здесь, со мной! У демона наверняка есть свои дела и свои цели, от достижения которых его отвлекло мое глупое отчаяние.
— Я бы с радостью… Но как это сделать? В тот раз я потратил все запасы, что у меня были. Нужно разобрать не одно заклинание, чтобы…
Смеется. Весело и заливисто.
— Ты так еще и не понял?
— Чего?
— Тебе больше не нужны чужие объедки.
— Но…
Демон делает над собой неимоверное усилие, чтобы посерьезнеть и придать голосу наставительный тон:
— В твоем распоряжении находится нечто большее, и поверь, мои старания тут ни причем. Я всего лишь помог расправиться Нитям внутри твоего тела, но рано или поздно они и без моих усилий сделали бы то же самое… Когда-то ты мог ощущать только Пряди, вырванные из Гобелена и грубо скрученные не слишком умелыми пальцами, а теперь можешь касаться тех, изначальных и истинно могущественных. Они ведь приняли тебя в число своих друзей, верно? И будут выполнять твои просьбы, потому что больше всего на свете ценят ласку и заботу.
Не понимаю, о чем он говорит, но не чувствую лжи ни в едином слове. Нити занавесей посчитали меня своим другом? Как это возможно? Неужели они обладают собственной душой и разумом? Невероятно. Но если вспомнить, как охотно они и раньше подставляли мне свои пушистые бока… Хотели, чтобы я их приласкал? И только-то?! Боги, неужели это правда?
Беда только в одном: найти подтверждение со стороны не получится.
— Но почему кроме меня никто больше не…
Пожимает плечами:
— Трудно сказать. Наверное, так причудливо изменило узор Кружево твоей крови. Причудливо и опасно.
Легкий холодок поднимает волоски на моем загривке.
— Опасно?
Демон смотрит на меня немигающим и жутковатым взглядом, но мне становится страшно не от угрозы или чего-то подобного, а от того, что в зеленых глазах плещется вина. Самая обыкновенная, человеческая.
— После всего случившегося я должен был бы тебя убить.
А он знает, что своей честностью причиняет боль сильнее, чем все палачи мира, вместе взятые? Похоже, знает. Потому и пользуется своим даром так редко.
— Еще не поздно. Да и… Ты имеешь на это право.