— Попробуете — увидите.
— Предлагаешь попробовать?
Он сделал многозначительную паузу, намекающую, по всей видимости, на то, что в качестве пробы вполне могу быть использован именно я. Тоже мне, пугатель нашелся!
— Ваше дело.
Тусклый свет фонаря не позволял рассмотреть выражение глаз, зато рассыпал блики на маслянистом узоре, не прерывающем движения по лицу Тени.
— Не боишься?
— Чего?
— Ты ведь никому не сказал, куда направляешься? Я угадал? И если не вернешься, и искать не будут знать, где.
Устало вздыхаю.
Вот за что не люблю оружие, так это за его волшебную способность внушать своему владельцу беспочвенную уверенность во всемогуществе и безнаказанности. Стоит любому сопляку заполучить остро отточенную железку, он начинает мнить себя древним героем, а потом выходит на проезжую дорогу с целью убедить в своих силах всех остальных. Кстати, у некоторых сие на удивление успешно получается. Но я предпочитаю общаться с теми, кто признает главенство за содержимым головы, а не железом, ее покрывающим.
— Не боишься? — повторяет вопрос убийца.
Скучно все это. Навевает тоску и уныние. Первая встреча застала меня врасплох, но теперь было время подготовить мысли и чувства к обороне. Бояться? Было бы, чего!
— Вы не станете меня трогать.
— И почему, скажи на милость?
Опять начинает какую-то странную игру? Ему, определенно, что-то от меня нужно. А раз нужно, убивать не станет, уж точно.
— Во-первых, моя работа стоит не так дорого, чтобы ее не оплачивать. Во-вторых, вы еще не знаете, насколько она хороша, а потому вряд ли будете торопиться от меня избавиться. В-третьих…
— Есть еще и третья причина?
Ехидничаешь? Ну-ну.
— Есть, а как же! Раз уж я пришел в назначенное место, довольно опасное для жизни, то у меня должны иметься способы остаться в живых.
Он ждал именно этого признания, потому что оживленно подхватил:
— И как? Имеются?
— Да. Но вам о них знать не обязательно.
Убийца помолчал, прошелся взад и вперед мимо меня, потом заявил уже хорошо знакомое:
— Совсем не трус. Но откуда о тебе пошел такой слух, а?
— Надо спрашивать у того, кто его пустил.
Лукавлю, конечно. Все гораздо проще. Я никогда ни в юности, ни уже после гибели отца не ввязывался в сомнительные дела в обход законов. Да и не дрался на улицах. А как называют парня, который избегает мордобоя и рискованных забав? Правильно, трусом и называют.
— Тоже верно… — не слишком охотно согласился убийца. — Но свои деньги ты заслужил. Держи!
Кошелек звякнул неожиданно громко, и я, запустив туда руку и пересчитав монеты, покачал головой:
— Здесь слишком много.