С облегчением вздохнув, губернатор поднялся, чтобы закрыть собрание:
– Поскольку никто больше слова не просил…
– Прошу слова!
Майор Дамиан де Соуза. Он, как всегда, опоздал, глаза у него уже изрядно покраснели, ибо майор, приняв внутрь немалую долю от всей выпитой в Баии за день кашасы, проник в зал в самом начале занудной проповеди правоверного Батисты. С ним пришла бедно одетая мулатка на последнем месяце беременности, которая явно робела в таком блестящем обществе.
Майор без церемонии обратился к поэту и социологу Фаусто Пене:
– Послушайте, бард! Уступите место бедняжке, она ждет ребенка и не может стоять.
Поэт встал, из солидарности поднялась и глядевшая на него влюбленными глазами худенькая девица, последняя протеже Фаусто Пены, недавно выступившая в рубрике «Поэзия молодых».
– Садись, девочка, – сказал майор мулатке.
Уселся на второе освободившееся место, устремил взор на оратора и тут же заснул. Разбудили его хлопки по окончании речи, как раз вовремя, чтобы взять слово.
Ступив на трибуну, Дамиан де Соуза бросил грустный взгляд на стакан газированной воды – ну когда же оратору будут ставить хотя бы пиво? – и обратился к властям и «созвездию талантов», собравшихся, чтобы почтить память Педро Аршанжо, учителя народных масс, в том числе самого майора, которого в свое время он обучил грамоте, ученого, достигшего величия собственным упорством, гражданина, чье имя, вкупе с именами таких гениев, как Руй Барбоза и Кастро Алвес, символизирует «триединую славу Баии». После тупых и мрачных разглагольствований Батисты, сдобренных темными намеками и угрозами, речь майора, патетическая и красочная, в чисто баиянском вкусе, разрядила удушливую атмосферу и вызвала новый взрыв аплодисментов. Майор драматическим жестом вскинул руки:
– Все это очень хорошо, дамы и господа! Все эти торжества в честь местре Аршанжо, проведенные в декабре месяце и собравшие цвет баиянской интеллигенции, – все это правильно, чудесно, но…
– Если сейчас поднести к его рту зажженную спичку, вспыхнет пламя… – шепнул президент Института губернатору, но по лицу его было видно, что он испытывает к оратору огромную симпатию: сиплый голос майора Дамиана де Соузы и крепкий водочный перегар, которым он дышит, в тысячу раз приятнее, чем лицемерная речь и зловещий взгляд трезвенника Батисты.
Простерев руки, майор перешел к заключительной части своего выступления, в голосе его послышались слезы:
– Столько собраний, речей, столько похвал Педро Аршанжо, который их заслужил, он заслужил и большего, – но есть и обратная сторона медали! Члены семьи, потомки Педро Аршанжо, плоть от плоти его, прозябают в крайней нищете, погибают от голода и холода. Как раз здесь, добросердечные дамы и господа, в этом пышном праздничном зале, страдает близкая родственница Аршанжо, мать семи детей, ожидающая восьмого, вдова, оплакивающая горячо любимого мужа, ей нужны врач, больница, деньги, чтоб прокормить детей… Здесь, в этом зале, где воздавалось столько хвалы Педро Аршанжо, здесь… – Он указал на мулатку: – Встаньте, дочь моя, поднимитесь, пусть все видят, в каком состоянии находится близкая родственница бессмертного Педро Аршанжо, нашей славы и гордости, славы Баии, Бразилии, славы родины!