Скрутив цигарку толщиной с добрый пулеметный ствол, он передвинулся на пне и, бесцельно блуждая глазами по оврагу, втягивал в себя дым с таким ожесточением, что бумага цигарки то и дело вспыхивала пламенем.
Исцарапанные в кровь руки ныли. Кончики пальцев машинально выстукивали по коленям дробь. Летчик вспомнил старика, который помог ему бежать. «Хороший мужик, – с теплотой подумал он, – себя не пожалел, а меня спас. Вот они какие, наши люди».
После студеной воды и табака возбуждение спало. Он огляделся. Ущелье, показавшееся ему на первый взгляд зловещей могилой, становилось в глазах его все более привлекательным своей суровой красотой. В ветвях ближнего дерева он увидал брошенное птицами гнездо. «Даже птицы улетели, – подумал он. – Всех разметала проклятая война. Впрочем, теперь уже осень. А все же, должно быть, хорошо в этом ущелье летом, особенно лунной ночью, вон там, над обрывом, у старого карагача, где ручей…» Но вскоре мало свойственное Остапу лирическое настроение исчезло, уступив место тревожной озабоченности. Как выходить к своим? Линия фронта неблизко. За две ночи вряд ли добраться. Днем особенно не разгуляешься, на каждом шагу гитлеровцы. Надо обдумать положение, составить план действий… «Значит, так: с наступлением темноты выхожу из лесу и отправляюсь напрямую к…» Но тут же он вспомнил, что полетная карта и ручной компас пропали вместе с самолетом. Как теперь ориентироваться без них ночью, да еще в горах? И его впервые охватил страх. «Что за чушь, – разозлился на себя Остап, – спокойно!»
Район полетов он неплохо изучил, мог назвать все населенные пункты, знал направление основных дорог. Правда, компаса нет, зато звезды на небе будут. «Сориентируюсь по ним…»
Ночь спустилась темная. По небу, как назло, ползли холодные равнодушные облака. Приунывший Остап выбрался из оврага, решил пробираться к дороге. Идти ночью было куда труднее, чем даже бежать днем. Лишь к полуночи он вышел на дорогу и пошел по изгрызанному снарядами асфальту. Вдруг впереди в темноте вспыхнул зеленый луч фонаря, осветивший какой-то неясный силуэт. Летчика словно ветром сдуло с дороги. Он упал, притаился, сросся с землей. Не дальше чем в десятке метров два немца пытались запустить мотоцикл. Еле сдерживаясь, чтобы не чихнуть от попавшей в нос пыли, Остап держал палец на спусковом крючке пистолета, наблюдая за ними. Судя по клеенчатому дождевику и полевой сумке, висевшей через плечо, один из них был офицер. Он светил фонариком, в то время как водитель, постукивая ключами и покашливая, копался в моторе.