Эйкен протянул руки:
– Прыгай, Джорджи!
Девушка прыгнула, и он, поймав ее, прижал к евоей груди, чтобы она не упала. Он подержал ее так на пару секунд дольше, чем это было необходимо; тела их прижимались друг к другу, лица были в каком-нибудь дюйме одно от другого, ноги Джорджины висели в воздухе. Девушка сжатыми кулачками уперлась в плечи Эйкена, и он без слов опустил ее на землю. Она тотчас же бросилась бегом через сад, по мощеной дорожке к дому.
Эйкен догнал ее, когда девушка остановилась у одной из задних дверей. Джорджина подергала за дверную ручку, но дверь оказалась запертой. Он шел за ней, пока она проверяла все двери и окна. Все они были накрепко заперты.
– Хочешь, я разобью окно?
– Может быть, и не понадобится. Сейчас я проверю еще одно место.
Девушка прошла к северной стороне дома, где кусты рододендрона разрослись, как лесная чаща, сплетаясь с колючими стеблями бугенвиллеи, которые вились, поднимаясь вверх по стене. Джорджина опустилась на четвереньки и проползла под кусты. Шипы бугенвиллеи царапали ее руки и цеплялись за волосы, но она не обращала внимания; девушка с удовлетворением слушала, как Мак-Олух за ней чертыхается, сыплет проклятиями и тихонько охает.
Джорджина отыскала окошко подвала и толкнула вверх раму. Она подалась с громким скрипом.
Еще минута – и оба они были в темном подвале. Джорджина оглянулась в поисках лампы, ощупью пробираясь в темноте. Еще мгновение – и огонек, вспыхнув, озарил лицо Мак-Олуха; тот зажег небольшую керосиновую лампу, которая оказалась рядом с жестяной ванной.
– Можно подумать, это ваш дом, а не мой.
Эйкен только пожал плечами. Джорджина повернулась и пошла впереди, потом поднялась по крутой деревянной лесенке. Она молилась про себя, чтобы дверь оказалась незапертой.
Девушка уже было решила, что удача на ее стороне, но радость ее тотчас погасла, как только они вошли в дом. Дом выглядел так, точно в нем побывала шайка грабителей.
Джорджина слышала, как выругался Эйкен, когда поднял лампу и свет залил комнату.
Она переходила из комнаты в комнату, и каждая следующая была хуже, чем предыдущая. Мебель стояла на месте, но большая часть ее была завалена тряпками или перевернута. Из буфетной весь хрусталь, все фарфоровые сервизы и серебряные столовые приборы исчезли. На полу и на коврах валялись осколки разбитых вдребезги бесценных фарфоровых ваз. Джорджина кинулась в зал с часами и с облегчением прислонилась к дверям. Часы по-прежнему висели на стенах. По-видимому, тот, кто все это проделал, не интересовался часами Бэйардов.
Джорджина пробежала мимо Эйкена и бегом поднялась по лестнице в свою комнату. Быть может, до верха они не добрались?