Она медленно и напряженно поднялась со стула. Сердце Алекса снова болезненно сжалось. Он не решался даже помочь ей, поддержать ее. Он не был уверен в том, что не причинит ей боль своим прикосновением. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало.
— Прошу сюда, — сказал он, выходя в коридор и поворачивая налево, туда, где были спальни для гостей.
Шерон послушно последовала за ним, она не протестовала, даже когда он открыл дверь одной из них и остановился на пороге, взглядом приглашая ее войти. Алекс вошел вслед за ней и закрыл дверь. Она остановилась посреди комнаты, неподвижная и прямая, отвернув от него лицо.
— «Бешеные быки» этой ночью опять были в поселке, — сказал Алекс, прислоняясь спиной к двери. Им овладела странная слабость, и он спрашивал себя: неужели мужчина может потерять сознание? Он чувствовал, что очень близок к этому.
— Да, — сказала она.
— Я только трижды слышал их вой, — продолжал Алекс. — Значит, у них была только одна жертва?
— Да.
— Кто? — спросил он. — Кто это был, Шерон? Последовала долгая пауза.
— Не знаю, — сказала она наконец. — Я спала и ничего не слышала.
Он подошел к ней сзади. Она не шелохнулась, хотя, несомненно, почувствовала его приближение. Она не обернулась к нему.
Наверное, он ошибается, с надеждой подумал Алекс. Не может быть, чтобы они тронули ее. Ведь она женщина, в конце концов. Он смотрел на ряд пуговиц на ее спине, не зная, как ему расстегнуть их, чтобы не причинить ей боли. Его пальцы осторожно коснулись верхней. Он почувствовал ее медленный выдох, когда его руки расстегнули первую пуговицу и переместились к следующей. Ему потребовалось несколько минут, но наконец ее платье было расстегнуто до талии. Он взял его верхние края и отогнул их на плечах.
Под платьем была сорочка. Но Алекс уже видел, что не ошибся в своем предположении. И вновь на секунду он почувствовал головокружение и слабость в ногах. Тяжелая тошнота подкатила ему к горлу. Он спустил ее платье до талии и, поддев пальцами бретельки сорочки, как можно осторожнее спустил их с плеч.
— Сколько? — спросил он сквозь зубы, с ужасом глядя на красные рубцы, исполосовавшие ее спину.
Она молчала.
— Сколько, Шерон?
— Пятнадцать, — тихо ответила она.
Пятнадцать. Йестин Джонс получил десять. Алекс помнил, какой бесконечной казалась ему экзекуция, пока он считал те десять ударов. Помнил, в каком состоянии нашел потом мальчика.
— Но за что? — тихо, почти шепотом, выдохнул он.
— Не знаю, — отозвалась она.
— За что, Шерон?
— Они считают меня шпионкой, — призналась она. — Они думают, что это я рассказала тебе о собрании.