— Хорошо. — Мадлен догадалась, что капитан хочет побыть наедине с Кэтлин, и быстро направилась к кабинету отца.
— Вы оба невыносимы! Ты что, подкупил мою кузину, надеясь на ее помощь в осуществлении своих подлых планов? — Кэтлин бросила на Эрика сердитый взгляд.
— Мэдди — еще юная девушка, и, думаю, сейчас она воображает себя вершительницей человеческих судеб…
— В таком случае ее ждет горькое разочарование! Я вовсе но собираюсь связывать свою судьбу с тобой, как, впрочем, и ни с кем другим!
— Не сомневаюсь. Поэтому ты и решила заказать себе новое бальное платье…
— Замолчи! — Кэтлин отвернулась, избегая взгляда Эрика. — Да, я заказала себе новое платье, но только потому, что все мои наряды ушли на дно вместе с «Хейзером». Я вдруг обнаружила, что мне нечего надеть на Бал урожая… К тебе это все не имеет никакого отношения.
— Значит, ты так и не признаешься в том, что решила меня проучить? Доказать мне, что я был не прав, когда сказал тебе вчера…
— Нет! — перебила его Кэтлин. — Нет, я не собираюсь признаваться ни в чем подобном. — И она, гордо вскинув голову, направилась прочь от Эрика.
Тот последовал за ней. Кэтлин дошла до двери — дальше отступать было некуда. Однако она отнюдь не собиралась показывать Кроссу, что напугана, и поэтому повернулась и с независимым видом взглянула ему в глаза.
— И ты не хочешь признаться даже в том, что я тебе небезразличен? — поинтересовался он.
— А почему я должна в чем-то признаваться?
— Да хотя бы потому, что ты мне небезразлична, Кэтлин… Еще как небезразлична!
Опустив голову, Эрик коснулся ее губ и провел по ним языком. Кэтлин задрожала и раскрыла рот, чтобы впустить его. Не успела она понять, что произошло, как он крепко обнял ее и притянул ближе к себе. Его темные, горящие страстью глаза, казалось, проникали в самые потаенные уголки ее души.
— Что ж, продолжай отрицать это, Кэтлин! — прошептал он. — Отрицай, что ты так же желаешь меня, как и я тебя… Ладно, можешь ненавидеть меня, если это необходимо тебе для того, чтобы почувствовать себя женщиной! Только не отрицай того, что питаешь ко мне сильные чувства. Я взял тебя прошлой ночью, надеясь, что ты почувствуешь необъяснимую полноту бытия, жизни, любви… Нет же, черт побери, смотри мне в глаза! — Он заметил, что Кэтлин отвела взгляд. — И я хотел, чтобы ты умоляла меня о ласках, поскольку боялся, как бы не повторилась ужасная сцена, разыгравшаяся в моей каюте. Наконец, да простит меня Господь, я заставил тебя молить о ласках потому, что я мужчина, Кэтлин, а не механическая кукла. Мне необходимо было услышать эти слова от тебя. Я горел желанием слышать твой голос, твои крики — крики радости и счастья. Но все это нисколько не делает меня похотливым насильником или задирой и самой настоящей скотиной, — повторил он ее слова. — Все это означает, что я мужчина, Кэтлин. Мужчина, который мечтает тебя любить и получать в ответ твою любовь!