— Нет… На самом деле я пришла вовсе не из-за этого, Висенте.
— Однако корыстный мотив кажется мне гораздо более естественным и разумным, чем какой-либо другой, — возразил он с презрительным превосходством в голосе. — По счастью, тебя нельзя обвинить в попытках причинить мне неприятности…
— Причинить тебе неприятности?
— Все еще оставаясь моей женой, ты выглядишь столь непрезентабельно, что мои недруги могли бы заподозрить меня в скупости.
— У меня нет никакого корыстного мотива! — запротестовала Дженетт, огорченная оказанным ей приемом. — Неужели тебе так трудно понять, что опубликованное сегодня признание Николь Сежурн расстроило меня до глубины души?
Висенте удивленно поднял бровь.
— Да, этого я понять не могу. Кто из нас получал извращенное удовольствие от того, что обвинял другого?
— Как ты можешь так говорить! — невольно воскликнула Дженетт.
— Мы с тобой практически разведены…
— Мы вовсе не… И вообще, перестань говорить об этом!
— Но нашему браку действительно настал конец, дорогая. От него не осталось ничего, кроме свидетельства о рождении нашей дочери, — возразил Висенте с горькой, убийственной насмешкой. — Проснись, перестань разыгрывать из себя Спящую красавицу, разбуженную Прекрасным принцем. Прошло целых два года. Я уже плохо помню нашу совместную жизнь, такое впечатление, будто этого не было вовсе.
Каждое его слово ранило Дженетт словно острый, отравленный кинжал, причиняя нестерпимую боль. Ей захотелось закричать, выразить решительное несогласие, однако не менее сильно было желание спрятаться, забиться в какой-нибудь темный угол и умереть. Для нее каждое воспоминание о периоде их совместной жизни было свежо, будто это происходило только вчера. Несмотря на то, что все закончилось крахом, нельзя было позволить себе предать прекрасное прошлое.
Висенте, напротив, высказал ей вещи, обидные для любой женщины. Не стал скрывать ужасную правду о том, что для него их отношения были лишь очередным звеном в цепи прочих и что их постигла та же участь. Неужели прошло уже два года? Как же она этого не заметила?
Дженетт побледнела так, что, казалось, будто вот-вот упадет в обморок. Стоило ли выражаться столь жестко и откровенно? Наверное нет. Но Висенте просто хотел сказать правду, подчеркнуть, что считает ее поведение неумным и иррациональным.
Как бы то ни было, он пригласил Дженетт присесть, а когда она отказалась, предложил выпить.
— Я не пью, — пробормотала она, взглянув на часы в попытке обрести контроль над своими эмоциями.
— Да, я знаю. Но, быть может, сейчас именно тот случай, когда немного бренди тебе не помешает, — сухо заметил он, стараясь не высказывать излишней заботливости. — Когда ты в последний раз ела?