Дженетт, которой не терпелось поскорее увидеть дочь, успокоить и приласкать, попыталась собраться с мыслями.
— Можешь винить в этом Николь Сежурн и ту газетную статью.
— Я виню тебя! — бросил он.
Дженетт нервно стиснула руки.
— Мария, няня Карен, работает на меня только часть дня и свободна по вечерам. Раньше одна из моих студенток подрабатывала приходящей няней, но теперь она уже окончила учебу. Мое обращение к Элизабет было вынужденным. Уложить Карен должна была Мария. К тому же я не собиралась задерживаться надолго… Но, если честно, мне и в голову не приходило, что я подвергаю малышку риску. Я доверяла сестре…
— Черт побери! Как ты можешь доверять Элизабет? — В темных глазах Висенте словно сверкнула молния. — Она слишком испорчена и эгоистична, чтобы пожертвовать своими личными интересами ради ребенка. Разве можно было на нее рассчитывать?
— Я даже на секунду не могла предположить, что Элизабет способна причинить Карен зло, — откровенно призналась Дженетт. — Теперь очевидно что это было ошибкой. Не думаю чтобы я когда-нибудь простила себе…
— Я-то уж точно не прощу тебе этого никогда! — грубо оборвал ее Висенте.
Она чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Мучительно больно было думать о Карен, страдающей без ее любящей заботы. Не меньшие мучения приносили мысли о своей вине и предательском поведении сестры. Однако самым болезненным было воспоминание о том, что всего лишь час назад Висенте занимался с ней любовью, а затем отверг ее любовь в самой грубой и унизительной форме.
На какое-то мгновение ей, по своей наивности, даже показалось, что они стоят на пороге новых отношений. Но в следующий момент все ее надежды потерпели крушение.
Почему никогда ранее она не замечала, насколько жестоким может быть Висенте? Почему предпочитала не обращать внимания на неприятные стороны его характера или извинять их? Сам он на компромиссы никогда не шел, никогда не признавал собственных ошибок, а теперь отказывает ей в прощении и сочувствии.
— Когда-то я простила тебе гораздо большее, — произнесла Дженетт дрожащим голосом.
Висенте бросил на нее вызывающий взгляд.
— Я не совершил ничего, что требовало бы прощения.
Это заявление послужило последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Зеленые глаза Дженетт яростно засверкали.
— Неужели? Теперь ты, может быть, и любишь Карен. Но когда я забеременела, ты повел себя как юнец, которого заставили жениться насильно!
Это гневное заявление застало Висенте врасплох. Он не мог понять, каким образом только что кажущаяся тихой и кроткой женщина могла прийти в такую ярость.