– Та самая!!! – заорала она. – И вы прекрасно знаете, о ком я говорю! Джинни – та самая семнадцатилетняя девочка, которую вы пытаетесь соблазнить. Но, знаете ли, вас уже видели, когда… когда вы приводили сюда других девочек! – Констанс заметила, что выражение лица Керби вдруг неуловимо изменилось, но не поняла почему. – Вам должно быть стыдно, ведь она же почти ребенок. Это… это извращение!
Керби неожиданно и так резко дернул Констанс на себя, что она не успела увернуться. Чтобы удержаться на ногах, Констанс пришлось ухватиться за лацкан его пиджака.
Девушка подняла голову и гневно уставилась ему в лицо. Тем не менее сердце ее отчаянно заколотилось, и Констанс с ужасом поняла, что этот мужчина возбуждает ее. При мысли о том, что она испытывает желание к негодяю, её затошнило.
– Вы повторяете это слово уже второй раз. И зря. Меня можно обвинить во многом, но никак не в том, что я извращенец, – услышала она его хриплый голос. – И я могу это доказать…
Констанс не ожидала нападения и не успела уклониться от губ абсолютно чужого ей человека. И в самом поцелуе, и в том, как жестко прижимался его рот к ее губам, она почувствовала злость и даже неприязнь. Но не только. Констанс безошибочно поняла, что в глубине его существа просыпается возбуждение.
Самое ужасное – она испытывала точно такие же чувства. Позже Констанс не находила оправдания своему поведению: мужчине завестись с пол-оборота еще простительно, ведь у него в генах заложено так реагировать, зато я… Ведь я же прекрасно знала, что он развратник!
Ей было стыдно вспоминать, как все ее тело плавилось от возбуждения, как она прижималась к Керби, вместо того чтобы отстраниться, как-с жаром отвечала на его поцелуи.
Их обоюдная злость сменилась другими чувствами. Диаметрально противоположными.
И Керби тоже понял это, потому что его губы стали двигаться с чувственной медлительностью, а язык стал вытворять что-то невообразимое.
Словно издалека до Констанс донесся какой-то звук, но, до тех пор пока Керби, чертыхнувшись, не выпустил ее из объятий, она не могла понять, что это звонит телефон.
Разом очнувшись, Констанс от презрения к самой себе покраснела до корней волос.
– Вы собираетесь взять трубку? – направляясь к двери, светским тоном осведомился незваный гость.
Он уже не сердился и держался холодно и отчужденно, словно именно Констанс была каким-то образом повинна в том, что произошло.
Констанс должна была бы радоваться, что телефон зазвонил весьма кстати и что этот человек наконец уходит. И радовалась бы, если бы не ее тело. Оно, увы, находилось во власти совсем других чувств.