— С вашего позволения, сэр, — с плохо скрытым нетерпением перебил Буллен, — может быть, вы помните, что дамы обратились к вам с просьбой помочь им с поездкой, и вы приказали предоставить в их распоряжение карету и слуг?
— Да, кажется… — раздраженно ответил Эш, что-то припоминая. Так вот в чем дело — письмо от тетушек, которое он швырнул секретарю, чтобы тот разобрался! Однако Эшарт полагал, что подразумевается короткая поездка, а они оказались здесь, далеко от Танбридж-Уэллз, после нескольких дней путешествия при пронизывающем до костей холоде и явно в ужасающих условиях. Если это произошло по вине его людей, он снимет с них головы.
— Так и быть, остаемся здесь на ночь, — решил Эш, — а завтра проводим их. — Он повернулся к главному конюху: — Как ты считаешь, какая погода будет завтра?
— Немного теплее, чем сегодня, сэр, больше ничего не могу сказать. Надеюсь, вашим родственницам недалеко ехать.
— Я тоже надеюсь. Возможно, они помешались. Такое уже случалось в семье.
Конюхи встревожено переглянулись.
— Ну-ну, не беспокойтесь. — Эш усмехнулся. — Это происходит лишь в полнолуние.
— А сейчас и есть полнолуние, сэр, — заметил главный конюх, который, впрочем, казался достаточно здравомыслящим, чтобы не принимать эту глупость всерьез.
— Видимо, этим все и объясняется. — Эш взглянул на Буллена, всем своим видом выражавшего неодобрение. — Где Фитц?
— Сказал, что будет ждать в пабе, сэр.
Бросив на стол монету, Эш поблагодарил конюхов и, выйдя из конюшни, поежился. Черт, просто смертельный холод!
Освещенная задняя дверь гостиницы манила его. Он подошел к ней и обнаружил, что она открывается прямо в паб — еще одно место, где было душно от табачного дыма и запаха эля.
Большинство посетителей, по-видимому, были местные жители, поэтому Эш без труда отыскал своего друга Октавиуса Фитцроджера, сидевшего в одиночестве в другом конце помещения и занятого в этот момент серьезным делом поглощения пищи и питья.
Эш заметил, как люди молча провожали его взглядами, когда он проходил через зал. Он являлся здесь чужим, не только в гостинице, но и в их жизни, и прежде всего потому, что на нем по-прежнему были драгоценные украшения, которые он обычно не носил в подобных случаях. Эш надел их прямо перед приездом, намереваясь напомнить этим Молли о том, с кем она имеет дело.
Но теперь уже было поздно что-то менять, и он не смог бы сойти за простого человека, если бы даже и попытался. Он был маркизом с восьми лет, и это наложило на него свой отпечаток.
Как только Эш опустился на скамью напротив приятеля, посетители вернулись к своим разговорам и элю.