У Эшарта было такое чувство, будто его заманивают в позолоченную ловушку.
— А что, если я приехал сюда, чтобы узнать твои уязвимые места и использовать это знание против тебя?
— Как Локи?
Эш вздрогнул при вполне уместном упоминании северного бога раздора и смерти.
Родгар протянул руку, приглашая его продолжать.
— Пожалуйста, сначала скажи мне, в чем мои уязвимые места, и я поступлю, как велит Библия, — избавлюсь от них. Конечно, это не касается моей семьи, и особенно моей жены.
Наконец-то блеснул клинок.
— Моя бабушка считала леди Аррадейл идеальной женой.
— Вдовствующая маркиза Эшарт, как всегда, ошибалась, но по крайней мере вкус у нее хороший.
— Я единственный выживший ее потомок.
— У нее есть внуки в Шотландии и дочь во французском монастыре. И к тому же, — добавил Родгар, — у нее есть я.
Эшарт неожиданно рассмеялся и, тут же пожалев об этом, отступил на шаг, подальше от Родгара.
— Мое пребывание здесь желательно?
— Ты был приглашен, кузен, хотя в приглашении не было необходимости. Мои родственники всегда желанные гости в моем доме.
— Может быть, мне уговорить нашу бабушку тоже приехать сюда?
Эшарт ожидал увидеть хотя бы намек на протест, но Родгар казался совершенно спокойным.
— Я был бы очень доволен, если бы тебе удалось это устроить.
Ощущая глубокое разочарование, Эш повернулся и направился в свою комнату. Родгар не проявил никаких чувств ни тогда, когда увидел ребенка и мисс Смит, ни в тот момент, когда он намекнул ему, что владеет грозным оружием. Это раздражало, но и возбуждало его. До сих пор он не сознавал, как сильна его жажда превратить их споры в открытый бой.
Эшарта всегда воспитывали в духе ненависти к Маллоренам, его врагам, злобным и хитрым, которых надо уничтожить, в глазах его бабушки они были причиной смерти не только ее дочери, но и ее мужа, а возможно, и двух ее сыновей. Если бы она могла, она бы обвинила их даже в смерти тети Гарриет, умершей от оспы. Скорее всего это лишено каких-либо оснований, но предложение смягчиться вызывало у старушки бурю гнева и обиды, а Родгар, уж конечно, не был святым мучеником.
Можно ли доверять его стремлению к миру? Доказательством могла бы послужить его готовность разобраться в деле, в котором замешана Молли, но только для этого потребовались бы переговоры не менее сложные и осторожные, чем для заключения Парижского мира, походившего, по замечанию Джона Уилкса, на заключение мира с Богом.
Брайт Маллорен вышел из Гобеленовой комнаты и обнаружил своего брата в состоянии необычной задумчивости.
— Он ускользнул целым и невредимым?