– Это не так страшно. Я много раз вас предупреждал, – сказал Селден.
– Вы? – презрительно бросила Кристин. – Как вы могли догадаться о том, кем был для меня Клем? Что вы знаете о людях с сердцем?
– Больше, чем вы думаете. Я знал, что вы будете несчастливы.
– Я сказала вам тогда, что невозможно быть несчастнее, чем я была.
– Вы были не правы. Не так ли?
– Да, но в этом виноваты вы. Мы могли бы хорошо жить, если бы вы оставили нас в покое. Я никогда не пойму, зачем вы вмешивались в нашу жизнь.
– Сколько раз я должен вам говорить, что знал вашего мужа раньше, – нетерпеливо ответил Селден. – Его наружность и манеры не могли меня обмануть. Я видел его насквозь – в нем никогда не было благородства. Вспомните, как он вас бросил. Вы все еще не уверены в том, что он бы все равно рано или поздно так поступил?
– Нет нужды дольше обсуждать это, – устало сказала Кристин. – Я признаю, что вы были правы. Он оказался не тем, за кого я его принимала.
– Вы признаете свою ошибку? Когда вы в этом убедились?
– Вскоре после свадьбы. Сначала мы были счастливы, но потом появился ваш черный список, и Клем не мог найти работы. Возможно, он не проявил необходимой настойчивости в ее поисках, но как только узнавали, кто он, его выгоняли с работы, и мы двигались дальше. Кентукки, Иллинойс, Теннесси – мы были всюду. Сначала Клем не понимал, в чем дело, но потом старший надсмотрщик рассказал ему о черном списке. Я сначала не поверила. Эта мера казалась мне слишком жестокой. Клем был убежден, что причиной его неудач с работой была я: когда-то я рассказала ему о вашем предубеждении. Оставшись без работы, Клем начал заниматься делами, которые казались мне грязными. Слишком брезгливая, чтобы скрывать свое отношение к его занятиям, я стана для него обузой. И он сказал мне об этом.
Кристин умолкла, пытаясь разглядеть в полумраке лицо Селдена.
– Он сказал, что вы будете охотиться за ним до тех пор, пока мы вместе.
Снова наступила пауза.
– В Кентукки он ушел ночью и больше не вернулся. С тех пор я ничего о нем не знаю.
– После этого вы написали отцу?
– Да, написала. Но охотнее я согласилась бы сунуть руку в огонь. У меня не было ни цента, и мне пришлось ему написать. Родительский дом был моим единственным прибежищем, хотя после свадьбы отец сказал мне, что я больше ему не дочь. Несмотря на это, я все-таки написала домой о своем положении. Он прислал мне деньги на дорогу и написал всего два слова: «Возвращайся назад».
Селден усмехнулся.
– Должно быть, он встретил вас не слишком тепло? Брови Кристин сдвинулись.
– Вы выразились чересчур мягко. Если раньше было тяжело, то теперь – невыносимо. Отец при малейшем поводе напоминает мне о прошлом и о том, что я ем его хлеб. И я беспомощна… беспомощна, как…